Несси Остин - Золотая рыбка

— Сколько угодно. — Габриель немного помялась, но все же решилась и показала на тот самый диван, на котором дремала днем, когда Натан впервые зашел в спальню. — Знаешь, очень удобный диван. Честное слово.

— Во всяком случае, с виду, — согласился молодой человек. — Думаю, на нем почти так же удобно, как на кровати.

— Конечно, — поспешила заверить его Габриель, испытывая одновременно и облегчение, и легкую досаду. Не думала она, что Натан так легко откажется от права спать с ней на одной кровати. Она-то думала, что он будет спорить, а может… может, даже сорвет поцелуй-другой прежде, чем она сумеет настоять на своем и выдворит его из постели.

Ох, и о чем это она только думает? Согласился — вот и замечательно! Какие там поцелуи перед сном?

От Натана не укрылась гамма эмоций, отразившихся на подвижном лице Габриель. И, закрывая за собой дверь в ванную, он довольно улыбнулся.

Упругие струи холодили тело. То, что нужно, чтобы притушить бушующий в крови огонь, опасную зажигательную смесь физического влечения к прекрасной женщине и волнения, связанного со всеми недавними событиями. Обрести отца, пусть с ним еще и предстоит познакомиться как следует, словно по мановению волшебной палочки перенестись из американского мегаполиса во французский замок — все это вскружило бы любую, даже самую трезвую голову.

Когда он вернулся в спальню, Габриель уже лежала под одеялом с закрытыми глазами.

— Как, уже спишь? — насмешливо спросил Натан.

Она не ответила, стараясь дышать как можно ровнее, будто и впрямь безмятежно спит.

Но знал бы кто, что это была за пытка: лежать вот так, слушая, как рядом раздевается мужчина, к которому тебя тянет, как бабочку к огню! Хоть бы свет потушил! Габриель хотела сказать Натану, чтобы он это сделал, но тогда он понял бы, что она не спит и, чего доброго, начал бы заводить всякие двусмысленные разговоры.

Или еще того хуже…

В пижаме было жарко и душно, но Габриель не осмеливалась пошевелиться. Сердце стучало так, что она удивлялась, как это Натан не слышит его. Грудь налилась, соски затвердели.

Дыхание молодой женщины чуть изменилось, ускорилось, стало не таким глубоким. Натан усмехнулся, выключил свет и… лег на кровать.

Габриель точно подбросило. Близость горячего обнаженного мужского тела подействовала на нее как разряд тока. Сев в постели и натянув одеяло до подбородка, она закричала:

— Ты что? Что ты делаешь?

Натан лениво зевнул.

— Не видишь? Спать ложусь. А что, у тебя другие планы?

Дрожащими пальцами Габриель включила свет. Несмотря на потрясение, в крови жаркими волнами расходилось возбуждение, которое лишь усилилось при виде вольготно раскинувшегося на простынях Натана.

— Но ты спишь не здесь!

— А где же еще?

— Ты ведь… ты ведь обещал спать на диване!

Натан покачал головой.

— Ничего подобного. Ты сказала, что на нем очень удобно, я согласился, из чего ты сделала ошибочный вывод, будто я собираюсь провести ночь на диване. Типичное недоразумение.

— Но…

— Габриель, на этой кровати хватит места не то что двоим, а доброму десятку человек. И я не стану, повторяю, не стану спать на каком-то жалком диванчике!

— Тебе не кажется, что ты ведешь себя не по-джентльменски?

— А я никогда и не называл себя джентльменом. — В глубине серых глаз сверкнула сталь. — Равно как и ты не пыталась изображать из себя леди.

— Знаешь, такими дешевыми приемчиками ты меня из себя не выведешь!

— Вот и замечательно. Только истерик мне здесь и не хватало.

Сладко потянувшись, Натан взбил подушку и устроился поудобнее. Габриель недоуменно уставилась на него.

— И тебе нечего больше сказать?

— А что тут еще говорить? По-моему, мы все обсудили. Честно говоря, проблема кроватей и диванов у меня уже в зубах навязла, — скучающим тоном отозвался он.

— Ну, коли ты там спать отказываешься, значит, лягу я!

— На здоровье!

Натан повернулся на бок и закрыл глаза, предоставив Габриель буравить его беспомощным взглядом. Полнейшее бессилие злило ее. Натан и не думает притворяться. Он и в самом деле не против того, чтобы она спала на диване, тогда как сам будет роскошествовать на огромной кровати!

Ну и пожалуйста! Схватив подушку и одеяло, Габриель прошлепала босиком к дивану и улеглась. Натан благодушно пробормотал пожелание доброй ночи, чем привел бедняжку в бешенство, и выключил свет.

Диван на поверку оказался не таким уж и удобным. А если совсем начистоту, то совершенно неудобным. Да, на нем хорошо было вздремнуть часок, свернувшись калачиком, но для полноценного ночного отдыха он никак не годился…

С кровати доносилось ровное дыхание Натана. А Габриель вот уже несколько часов ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть. В груди копилось, ища выхода, горькое разочарование. И под конец, когда усталость наконец сломила ее бунтарский дух, разочарование вылилось потоком сердитых слез. Габриель чувствовала себя такой несчастной, такой обиженной, такой одинокой…

Натана разбудил какой-то непонятный звук. Он прислушался. Звук повторился: тихое всхлипывание, полное глубочайшей тоски и безысходности. Натан нахмурился, закрывая сердце для глупой жалости, и попробовал заснуть снова. Но всхлипывания не утихали. Он вздохнул и спросил:

— Габриель, что ты плачешь?

— И вовсе я не плачу, — донесся из темноты слабый прерывающийся голосок.

Натан снова вздохнул.

— Габриель, — терпеливо произнес он, — я понимаю, ты не привыкла говорить правду. Но почему бы тебе не попытаться разнообразия ради хотя бы разок признать очевидное?

Она пыталась игнорировать его, но даже само звучание его голоса непостижимым образом согревало ее, несло утешение. Человеческий голос во мраке безжалостной и равнодушной ночи.

— Как думаешь, почему я плачу? На этом чертовом диване спать просто невозможно!

— Ну, у тебя же есть возможность выбора, — вкрадчиво заметил Натан.

Ага, выбор между Сциллой и Харибдой! Провести остаток ночи на этом пыточном ложе — или вернуться на кровать, к Натану. Вот и выбирай тут! Всхлипнув, молодая женщина снова сгребла в охапку одеяло с подушкой и отправилась в обратный путь. Скользнув на кровать, она вытянулась на самом краешке, тщательно следя, чтобы даже краем рукава не задеть Натана.

— Осторожней, свалишься!

Судя по всему, ее поведение немало забавляло молодого человека. Именно веселье в его голосе и стало последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Габриель взорвалась. Включив свет, она уселась в постели, отбросила с лица спутанные пряди волос и негодующе воззрилась на Натана.