Розалинда Лейкер - Дочь Клодины

— Как странно, что человек, жестоко дерущийся на ринге и ведущий бурный, безмятежный образ жизни, который неразрывно связан с его профессией, страстно желает, чтобы окружающее его курортное местечко было идеальным и безукоризненным, — задумчиво произнесла Люси, проявляя большую симпатию и понимание к вышедшему на пенсию боксеру, чем его сын мог предполагать.

— Я думаю, что причина как раз в этом, — предположил он. — Реакция на то, чему он подвергался в прошлом.

Они нагнали Донну в конце пирса, в этом месте павильон расширялся и имел форму огромного шара. Обставленное мебелью просторное помещение было предназначено для прогулок, а также для того, чтобы наблюдать за морем в любую погоду. Художники и плотники работали внутри театра, и когда Ричард открыл дамам дверь, чтобы впустить их туда, они почувствовали резкий запах клея, краски и опилок.

Люси с восхищением осмотрелась вокруг, она была удивлена, что такое местечко могло существовать прямо рядом с морем. Пространство было похоже на маленький зрительный зал, только богато и необычно украшенный: позолоченные ангелочки, расправляющие свои крылышки, были изображены на сценической арке и вдоль балконов, на которых уже были установлены посадочные места. Здесь не было места для оркестра, и Люси спросила об этом у Ричарда.

— К сожалению…

— О, — задумчиво промолвила Люси. Затем послышалось снова: — О! — Когда он продолжил говорить, она решила, что можно попытаться устроиться в театр в качестве пианистки. — Вы уже назначили управляющего пирсом? — спросила она.

— Да, он постоянно находится поблизости. Его зовут Сэм Робертсон. Отличный парень, которого я взял по совету заместителя руководителя, работающего в бальном доме.

Донна выразила желание посмотреть, что находится за кулисами, и так как работа там была уже завершена, они смогли увидеть несколько раздевалок, одна из которых была предназначена для мужчин, а другая — для женщин. Раздевалки были тесными и узкими, для них в павильоне было выделено слишком мало места. Они показались Люси крошечными лабиринтами позади сцены, и она не завидовала тем, кому придется наскоро там переодеваться. Газовые лампы уже были вмонтированы, а на сцене была установлена рампа последнего дизайна.

Когда все трое вышли из павильона, они увидели панораму курорта, раскинувшуюся перед ними, а также долины Даунс вдали, и снова Донна вышла вперед, любуясь прекрасным видом, открывшимся их взору. Люси поздравила Ричарда с тем, что здание удалось на славу и как нельзя лучше вписалось в общий вид курорта.

— Я уверена, что вы еще не раз убедитесь в том, что идея создания пирса и театра была самой удачной.

— Для меня удача уже то, что он понравился вам, — ответил Ричард. Заметив ее быстрый взгляд из-под выгоревших на солнце ресниц, он уверился в том, что она все поняла.

Люси дважды заходила в бальный дом, прежде чем застала там Сэма Робертсона. Худощавый мужчина, которому было примерно двадцать лет, с тревожными, деловитыми глазами и небольшим ртом пригласил ее в кабинет. Не упоминая о том, что она знакома с Ричардом, потому что хотела устроиться на работу благодаря собственным заслугам, Люси сказала, что слышала, что в новый театр требуется пианистка, и она очень хотела бы занять эту должность.

— В таком случае мне нужно послушать, как вы играете, — ответил он.

Он провел ее в бальную комнату, в которой стояло огромное пианино, и она в течение двадцати минут играла на нем. С первой минуты ему все уже стало понятно, но было так приятно слушать, как она играет, будучи сам пианистом и сразу улавливая превосходное исполнение, он решил послушать замечательную мелодию еще немного. Конечно, она понравилась ему как женщина, и он подумал, что было бы неплохо иметь и труппе такую привлекательную пианистку, ее очаровательное личико и восхитительные волосы станут настоящей ценностью театра. А ее иностранное имя будет притягивать внимание к афишам.

— Вы приняты на должность пианистки, — сказал он ей, нагибаясь над пианино и внимательно глядя на нее.

Она была очень счастлива, и на душе стало легче. К сожалению, у нее не было собственных учеников, которых она могла бы обучать музыке. Уроки итальянского языка будут посещать только Рут и Джордж Холлэнды, но Люси понимала, что, работая еще и пианисткой в театре, улучшит свое материальное положение. Заработная плата была небольшой, но, во всяком случае, это лучше, чем ничего.

— Спасибо, мистер Робертсон, — поблагодарила Люси. — Когда мне следует встретиться со скрипачом, о котором вы упоминали ранее?

— Завтра в одиннадцать утра в моем кабинете. Вы можете начать репетировать вместе в театре, как только там завершат работу. — Он пожал Люси руку, проводил ее до дверей, а сам вернулся в кабинет, довольный своим выбором.

Скрипач, мистер Бернард Бартли-Джонс, был румяным джентльменом, который очень хотел пить, поэтому осушил полный стакан воды в офисе мистера Робертсона. Скрипач поприветствовал Люси по-старомодному, как раньше обращались друг к другу аристократы, от него неприятно пахло спиртным, как будто бы он только что вернулся из бара.

— Я к вашим услугам, мадам. — Его поклон, несмотря на полноту, был отменно выполнен, а его одежда, хотя и выглядела поношенной, была сшита из качественного материала. — Уверен, что наше сотрудничество будет радовать слух зрителей в такой же степени, как и вы будете восхищать их своей красотой.

— Мистер Робертсон сказал мне, что вы играли для самой королевы.

Он закатил глаза.

— Я тогда был первым скрипачом в лондонском оркестре и наслаждался лучшими временами.

«Интересно, почему же в прошлом для него времена были лучше?» Люси задумалась и поняла, что он имел в виду время, когда не таскал постоянно бутылку в боковом кармане своего пиджака, и его финансовое положение было намного лучше. Несомненно, два этих фактора крепко связаны. Но был ли он знаменитым пьяницей или просто человеком, выпивающим иногда, он все равно превосходно играл на скрипке. Однажды днем, когда они закончили репетировать увертюру для драмы, она спросила его, почему он не хочет вернуться в оркестр.

Бернард окинул взглядом новый театр, в котором они находились, и глубоко вздохнул.

— Здоровье уже не то. Теперь, вместо того чтобы выступать перед королевской семьей и блистать в лучах славы, я должен оставаться в тени и играть для бывшего боксера. — С пренебрежением он кивнул на коробку, стоящую напротив другой коробки рядом со стареньким пианино, где они могли репетировать музыкальные композиции и прекрасно обозревать сцену. В огромную букву W, обозначающую фамилию Уорвик, были вплетены шелковые ленточки, перевязанные на вершине коробки.