Я тебя заберу (СИ) - Коваленко Марья (Мария) Сергеевна Solazzo

Новая для меня форма существования, непривычная. Никогда не соблюдал правила, установленные другими. Всю жизнь продавливал всех под себя. Однако сейчас не хочу ничего нарушать.

Не спорю и не прошу. Послушно принимаю плед. Жду, когда стихнут звуки и погаснет свет. Лишь после этого спускаюсь в тренажерный зал.

Здесь, среди железа, прошлое ощущается острее, чем наверху. Там, в комнатах, все уже пропиталось новой Лизой... женщиной.

Меньше чем за месяц она умудрилась пометить собой каждый закоулок моей холостяцкой жилплощади. Навела тот уют, в который хочется залипнуть, как в клейкую ленту для ловли мух. Не оставила ничего от стерильной простоты, в которой так легко было убивать дни и ночи.

В зале иначе. Он мой. Как мужское начало дома. На прозрачном экране беговой дорожки едва заметный отпечаток руки сына. На стойке с гантелями чистое полотенце.

Я не занимался здесь уже несколько лет, но уборщица каждую неделю оставляет свежее.

В душевой кабинке всего два тюбика: гель и шампунь. Никаких кондиционеров и кремов, как сейчас по всему дому. Никаких мочалок...

При мысли о мочалке хмыкаю и начинаю раздеваться.

Снимаю с себя брюки, рубашку, белье. Сразу становлюсь под душ.

Подставив под упругие струи шею и плечи, я жду, когда холодная вода сменится теплой.

Опершись руками о стену, медленно считаю секунды.

Одна.

Две.

Три...

Знаю, что не стоит ни на что рассчитывать. Помню, что жизнь не учеба с правом на пересдачу.

В формуле, где один не тянет даже на ноль, а у другого за плечами слишком много обид, редко бывает итог без знака «минус».

Но все же жду.

Слушаю тарахтение старенькой вытяжки. Закрыв глаза, чувствую, как вода стекает по лицу и быстрыми ручьями льется по груди.

Вдыхаю... жадно, рвано, когда отодвигается стеклянная дверца и под круглой лейкой нас становится двое.

— Могу соврать, что у меня закончился шампунь. — Лиза прижимается голой грудью к моей спине и руками оплетает талию.

— Готов поверить. — Сердце со всей дури ударяется о грудную клетку и на мгновение останавливается. — Он постоянно заканчивается не вовремя.

— Так давно не была в этом душе... — Короткий поцелуй между лопатками пробивает хребет как пуля. Жестко. Навылет.

— Здесь ничего не изменилось. — Не оборачиваюсь. Не двигаюсь. Пытаясь справиться с дыханием, сжимаю ладони в кулаки.

Свое я уже взял, Лиза правильно сказала. Сейчас ее черед.

— Ты ведь осознаешь, что у нас не получится влезть в старую шкуру? Слишком многое случилось позже. — Она трется подбородком о мою спину и затихает. — Теперь я даже не понимаю, что это тогда было?..

— Знакомый вопрос. — Кладу свои ладони поверх ее. — У меня нет для тебя простого ответа.

Безумно хочется развернуться, сжать это чудо в объятиях, зацеловать сладкие губы до беспамятства. Но сдерживаюсь.

— А ведь поначалу ты пытался меня отвадить... Даже здесь. — Как дикая кошка, Лиза вжимает ногти в кожу. Больно, хоть и не до крови.

Маленькое жертвоприношение злопамятному богу обид.

— В первый раз?

Я, словно вернувшись в прошлое, снова вижу ее. Худенькую блондинку в смешной пижаме, явившуюся среди ночи по мою душу.

— Да, это было после твоей встречи с... друзьями.

Последнее слово дается Лизе непросто. Чувствую это по интонации и по тому, как напрягается тело.

— С партнерами по сексу, — произношу четко, как занудный учитель.

— Я так злилась. Уснуть не могла. А потом ты приехал... и захотелось посмотреть в глаза. Понять, как это — вначале целоваться со мной, а после уехать заниматься сексом с другими.

— Помню. Ты была очень настойчивой. Я гнал, но ты не уходила.

— И тогда ты стал ласкать себя...

Тонкие пальчики стекают на член и обхватывают его так же туго, как было туго в моей девочке, когда брал ее впервые.

Странные выверты мозга. Столько лет прошло, до хрена чего случилось, а это я не забыл.

— Меня впечатлило, — хмыкает Лиза.

— Я надеялся испугать. Ты была такой чистой, правильной.

Ее рука начинает двигаться. Скользит по стволу, будто изучает каждую вену и каждый миллиметр. Гладит головку... Медленно. Идеально. Так, что я хватаю ртом воздух и расставляю ноги пошире.

— А потом ты заигрался. — Вторая рука чертит острые линии вниз и обхватывает мошонку.

— Я извращенец. Можешь списать на это.

Вздрагиваю всем телом, чувствуя, что ладони теперь работают синхронно. Трогают, подкручивают. Вышибая из меня глухие хрипы, оттягивают кожу в разные стороны. И плавно движутся назад.

— Как это после других? Натрахаться вволю и потом мастурбировать перед глупой девчонкой. Особый кайф?

— Хочешь узнать, что было в тот вечер? — Всматриваюсь в наше отражение на плитке.

— Без подробностей. — Лиза прячет лицо за моим плечом.

— Без подробностей будет скучно.

Член уже дымится от мучительной ласки. Требует большего. А по лицу, будто голове пофиг, разъезжается дебильная улыбка.

— Шаталов! — Лиза резко убирает руки и бьет по спине.

Всего на секунду она отпускает меня, но этого хватает, чтобы развернуться и подхватить разъяренную ведьмочку под ягодицы.

— Ты же не поверишь, маленькая...

Медленно опускаю ее на себя. Раздвигаю членом нежные складочки. Растягиваю тесную плоть. Двигаюсь так глубоко, как позволит.

— А ты хоть раз попробуй сказать правду! До конца! — с глухим стоном срывается с алых губ.

— Правда не такая интересная, как ты себе придумала! — Двинув бедрами назад, вновь вколачиваюсь на всю длину.

— Их было не двое, а больше?

Лиза без жалости полосует мне спину. Чертит ногтями кровавые пентаграммы, будто мстит за себя прошлую.

— Почти угадала. — Врезаюсь еще раз.

— Трое? — Сдавливает внутренними мышцами.

— Ни одной!

Прижав ее спиной к стене, начинаю двигаться быстрее. Насаживаю Лизу на себя, как долбаный ботаник редкую бабочку... На штырь. Еще живой.

Поддерживая под ягодицы, трахаю жестко, с оттяжкой. Именно так, как мечтал трахать ее в ту самую встречу. Такой же ночью. В этой же кабинке. По разные стороны стеклянной двери.

— Ты... ты... — Стоны сменяются всхлипами. Ярость в глазах — отчаянием.

— Не было у меня никого. Не захотел. Как последний идиот пялился на чужие голые задницы. Насиловал желудок дерьмовым кофе. И, вместо того чтобы расстегнуть ширинку и заняться делом, вспоминал, как целовал одну вредную девчонку, — произношу на одном дыхании. Честно, как могу признаться лишь ей.

— Лжец! — Лиза дергается всем телом.

— Я предупреждал, что будет скучно.

Вижу, что она уже на грани. Внутри становится все теснее, а взгляд — все туманнее. Но моя девочка сопротивляется. Как стойкий оловянный солдатик, воюет со мной и с собой.

— Прости. — Качнувшись вперед, собираю губами слезы с бледных щек. — Другая правда есть только в твоем воображении. — Целую соленые губы. И, не позволяя вывернуться, толкаюсь в подпухшую плоть.

Вколачиваюсь как одержимый. До хриплого «нет». До глухого воя. До пульсации, от которой чуть не падаю и, забыв все клятвы, заливаю Лизу своим семенем.

Глава 42. Под одним одеялом

Для женщины впустить в кровать — все равно, что впустить в душу.

Лиза

Образ циничной стервы, которую не интересуют ни мужчины, ни отношения, этой ночью трещит по швам.

Постоянно напоминаю себе, как жестоко поступил со мной Марк девять лет назад, как тяжело было растить Глеба в одиночку. Воскрешаю в мыслях самые горькие моменты. Но рядом с Шаталовым все старания идут прахом.

Я сама прихожу к нему в душ. Завожу разговор о прошлом. И от признаний разлетаюсь на осколки.

— В образе бездушной скотины ты мне нравился больше, — шепчу, когда Марк вынимает член и начинает осторожно смывать с моих бедер свое семя.

— Ненавидеть проще? — читает как раскрытую книгу.

— Многое проще.