Нэнси Хейл - Я не верю тебе!

— Да, ты любила его по-настоящему, — грустно промолвила Мораг. — Только жаль, что у него к тебе никогда не было и половины того чувства.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — сказала Шона, растерявшись от обвинения в адрес отца.

— У Рори Струана было каменное сердце, — заявила Мораг, — Он ни разу не посадил тебя к себе на колени, когда ты была еще совсем маленькой. Никогда не обнял тебя, не поцеловал. И бедная твоя мать — он так и не простил ей, что она умерла, не подарив ему сына, о котором он действительно мечтал. Вот что за человек был твой любимый отец!

Шона вскочила, отбросив стул.

— Не забывайся, Мораг. Ты переходишь все границы, если осмеливаешься говорить такое о моем отце.

— А почему бы и нет? — спокойно спросила Мораг. — Ты испугалась правды? Мне не доставляет большого удовольствия дурно отзываться о покойниках, но я не хочу, чтобы его тень разрушала твое счастье.

— Никогда бы не смог выразиться ясней, — прогремел голос из дверей.

Они обе удивленно обернулись. Спор настолько поглотил женщин, что они не услышали, ни как подъехала машина Дирка, ни как открылась дверь в кухню и вошел он.

— Да… Думаю, мне лучше уйти, — Мораг неуклюже поднялась. — Разбирайтесь сами.

Дирк предупредительно поднял руку.

— Я бы очень попросил вас остаться, Мораг. Сейчас мне без вас никак нельзя.

— Как хотите. — Мораг улыбнулась. — Выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Если только немного чаю.

Шона уже справилась с растерянностью от его неожиданного появления и натянуто улыбалась.

— Я… я подумала, что ты еще останешься в Эдинбурге.

— Подыскивать себе невесту, — с иронией в голосе спросил он. — Так я ее уже нашел.

Дирк обратился к Мораг:

— Вы сейчас занимались интереснейшим делом, раскрывая достоинства и недостатки отца Шоны. У вас есть что еще добавить к сказанному?

— Я бы могла еще многое рассказать. Мне понятно твое негодование, Шона, но когда-то ты должна узнать правду. Наверное, вы сможете мне помочь, не правда ли, Дирк? Насколько я понимаю, вы долго молчали, боясь потревожить ее чувства к отцу?

Шона перевела взгляд с Мораг на Дирка и требовательно спросила:

— В чем дело? Что за великая тайна, которую вы оба храните от меня?

— Черт возьми, Шона, мне казалось, я уже готов к разговору, — Дирк тяжело вздохнул, — но сейчас понимаю, что все намного сложней. Слишком дорогой ценой…

Девушка недоумевающе посмотрела на него, и Мораг пришла им на помощь.

— Дирк знает, как ты любила своего отца. Он никак не может решиться нанести тебе еще одну рану и разрушить твою дочернюю любовь. Но, видимо, не узнав всего, ты никогда не обретешь счастье — не согласишься на брак с этим молодым человеком. — Мораг с вызовом взглянула на Дирка. — Когда же вы, наконец, отважитесь и расскажете ей о ночном визите Рори? Ведь бедняжка до сих пор считает, что в последнюю минуту вы передумали и сбежали.

Дирк резко обернулся к Мораг.

— Кто сказал вам о той ночи?

— Вы. И только что. — Мораг довольная, рассмеялась. — Когда не стали отрицать моих слов. Впрочем, я давно уже догадывалась. Когда в ту ночь он уехал…

— В какую ночь? — спросила Шона, совершенно сбитая с толку.

— Это случилось в тот день, когда вы с Дирком побывали на Пара Море, — напомнила Мораг. — Рори вернулся с аукциона раньше обычного. Ты была в библиотеке. Я слышала, как он кричал на тебя, ругался, и поняла, что ты ему рассказала о встрече с Дирком. Вскоре после этого я отправилась спать, но никак не могла уснуть. Около двух часов я услышала шум мотора. Я встала и в окно увидела свет фар отъезжающей машины. — Она замолчала и посмотрела на Дирка. — Полагаю, ваш разговор с Рори был не из легких.

— Да, — мрачно согласился Дирк. — В основном это были крики и угрозы.

Мораг кивнула.

— Могу себе представить, зная характер своего хозяина. Ну, а по словам миссис Росс, вы уехали около шести утра…

— Я предупреждал миссис Росс держать рот на замке и никому не рассказывать о визите Рори, — нетерпеливо вставил Дирк.

— Она никогда и словом об этом не обмолвилась, — встала Мораг на защиту его экономки, — просто без всяких объяснений сообщила о вашем отъезде. И до дня похорон Рори вас никто не видел.

Дирк кивнул.

— Это было частью нашего договора.

У Шоны бешено забилось сердце. Она недоверчиво посмотрела на Дирка.

— Договора? Я удостоилась чести стать частью вашего договора?

— У меня не было выбора, — мрачно сказал Дирк. — Твой отец никогда не признавал честной борьбы. Его излюбленными средствами были шантаж и угрозы. — Он беспомощно развел руками, — Тогда он был в таком бешенстве, что пригрозил убить тебя, как только ты согласишься стать моей женой.

— Ты лжешь! Мой отец…

Дирк продолжил, не обращая внимания на ее слова:

— Я попробовал остановить его, призывая к разуму. Тогда он передумал и принял решение не лишать тебя жизни, а лишить наследства, отречься от тебя.

— И… и этого оказалось достаточно, чтобы бросить меня? — надломлено спросила она. — Если бы он лишил меня наследства, ты бы уже не смог получить моего состояния? Вот в чем дело! Теперь мне становится ясно, что тебе от меня надо. Значит, ты лгал мне?

Неожиданно в ее глазах блеснули слезы, и она выскочила из кухни. Она мчалась, не разбирая дороги, и остановилась только на берегу. Там она снова закрыла лицо руками и зарыдала.

Наконец боль стала стихать, ее мысли потекли спокойнее. Ну вот, набросилась на него. Какая же она несдержанная, и надо же было ему попасться ей под горячую руку. Не могли же они оба, Мораг и Дирк, договориться оклеветать отца. А ведь Мораг права — Рори никогда не выражал привязанности к дочери. Действительно, что-то ей не припоминаются моменты, когда бы он ласкал ее. Но она даже никогда не задумывалась об этом. Впрочем, она и не нуждалась в его любви. В ее детском, наивном восприятии Рори был для нее божеством. Потом, в школе, у нее появилась гордость за своего отца, когда она услышала, как его боятся и уважают.

Шона услышала хруст гальки за спиной и, медленно обернувшись, столкнулась с Дирком.

Его глаза, лицо, губы — все выражало великую муку и сострадание.

— Ты плакала.

— Да, — промолвила девушка, — не обращай внимания. Я уже успокоилась. Мне просто надо было выплакаться.

С невероятной нежностью он обнял ее и поцеловал в закрытые глаза.

— Как же я боялся причинить тебе боль, Шона. Мне становилось страшно только при одной мысли, что когда-нибудь тебе откроется эта ужасная правда о твоем отце. Видит Бог, я не хотел этого. Но теперь я не отступлюсь ни перед чем, только бы ты забыла о своих страданиях.