Энн Мэтер - Прелюдия к очарованию

Мокрым было и пальто, однако под ним все осталось относительно сухим.

– Снимите пальто! – произнес граф холодно и повелительно.

Санча не пошевелилась, а лишь смотрела молча на него со спокойным – как она надеялась – безразличием.

Прошло несколько мгновений, но Санча продолжала неподвижно стоять, лишь еще сильнее проступила на лице краска. Тогда граф подошел к ней, уверенными движениями расстегнул пояс и пуговицы, и пальто, соскользнув с ее плеч, бесформенной кучей легло на пол у ее ног. Потом он снял промокший платок и провел всеми пятью пальцами сквозь влажные мягкие девичьи волосы, раздвигая слипшиеся локоны, чтобы они быстрее высохли.

Все это время Санча не шелохнулась, едва отваживаясь дышать из боязни, что он почувствует горячее желание, охватившее ее при прикосновении его пальцев. Ей безумно хотелось прильнуть к его мускулистому телу, ощутить страстную и нежную ласку его смуглых сильных рук. Неважно, что вчера граф был с Яниной Румиен и что француженка, по всей вероятности, являлась для него именно тем, о чем говорила Элеонора.

Значение имел только он сам, его близость, безудержное влечение, которое он возбуждал в ней.

Оставив волосы, он теперь ласкал ее шею, одновременно мягко поглаживая большими пальцами мочки. Невольно подняв глаза на графа, Санча увидела его потемневшее лицо и горящие неистовым огнем глаза.

Наклонившись, он играючи коснулся губами уголков ее губ; подчиняясь нахлынувшему безумному желанию, он крепко прижался к ее губам, лишая Санчу воли к сопротивлению. И граф продолжал целовать, и казалось, что вместе с этими разрушающими душу поцелуями к нему переходит вся ее внутренняя сила, заставляя ее, обессилившую, судорожно цепляться за него.

– Боже мой, Санча, – пробормотал он, перебирая пальцами ее шелковистые волосы. Затем сняв блузку с нежного плеча, он припал губами к бархатистой коже. – Боже мой, как я хочу тебя. Ты даже не представляешь, как я жажду тебя!

С трудом Санча очнулась от грез; что-то в его голосе проникло сквозь толщу сладостного забытья, которое обволакивало ее всякий раз, когда он обнимал ее. Да, он хотел ее, и она также хотела его. Это правда. Но ни одного слова любви не слетело с его губ. За кого он ее принимал? Какого же низкого мнения он был о ней, если так открыто говорил о своих вожделениях?

Едва сдерживая рыдания, Санча вырвалась из его объятий и, застегнув дрожащими пальчиками кофточку, отошла к камину, подальше от будоражащих кровь соблазнов.

Несколько минут граф стоял там, где оставила его Санча, будто и ему было нелегко вернуться в действительность. Затем он подошел к кофейному столику, достал из коробки манильскую сигару и прикурил от массивной золотой зажигалки. Когда граф повернулся к Санче, он уже полностью овладел собой, и, вопреки логике, это обстоятельство почему-то не очень ее обрадовало. Она никогда бы не поверила, что можно чувствовать себя такой несчастной и жалкой из-за собственного добродетельного поведения.

– Скажи мне, пожалуйста, – спросил граф спокойно. – Почему ты сегодня не ходила обедать?

– Я… я не была голодна, – с трудом выговорила Санча. – Не… не знала, что вы ждете на улице, если вы на это намекаете.

– Разве твоя приятельница – Мария, кажется. Разве Мария не передала тебе мою просьбу?

– Да-а, – беспомощно повела плечами Санча. – Она передала мне вашу просьбу. Но я не могла покинуть редакцию в рабочее время. Вам это должно быть известно!

– Мне известно только то, что я прождал тебя два битых часа, – заметил он сурово, глубоко затягиваясь сигарой. – Вчера ты была в Перукке. Почему ты не побеседовала со мной?

– Беседовать с вами? – воскликнула удивленная Санча. – Как я могла беседовать с вами, если вы были с… с… мисс Румиен?

– Ну и что из этого! – заметил граф с раздражением.

Санча лихорадочно искала нужные слова, чтобы сказать ему то, что ее мучило.

– Вы, как и многие, безусловно, знаете о тех слухах, которые касаются вас… ее и вас… ну, что вы скоро на ней женитесь!

– Да, знаю, – нахмурился он. – Но какое это имеет отношение к нам с тобой?

Какой-то момент Санча с изумлением смотрела на него, потом, подняв глаза к небу, проговорила:

– Вы не можете так думать всерьез!

– И почему же? Что ты хочешь этим сказать, Санча? Что, если Янина в один прекрасный день станет графиней ди Малатеста, то она вправе уже сейчас контролировать мои поступки, выбирать мне друзей? Что я своего рода болонка, которая всюду следует по пятам за своей хозяйкой!

Санча почувствовала, как больно сжалось сердце.

– Но… как… как ваша невеста, она обладает определенными… правами…

– Что такое права? – Граф швырнул сигару в камин. – Едва ли ты сможешь ответить. Разве справедливо… правомерно… что раз Янина – дочь Себастьяна Румиена, она наследует его богатства? Разве правомерно, что мне приходится жениться на ком-то, вроде Янины, только ради восстановления палаццо, который в самом деле принадлежит мне по праву? – Граф подошел к Санче, его глаза светились от напряжения. – Разве правомерно, что мы отказываемся от любви, хотя оба этого желаем?

– Нет! Нет! – воскликнула Санча, отступая и держа перед собой руку, словно обороняясь. – Нет, Чезаре, не подходите ко мне! Не трогайте меня!

Граф остановился как вкопанный, черты его лица посуровели.

– Не пугайтесь, синьорина! – проговорил он холодно. – Мне еще никогда не приходилось навязывать женщине свое внимание вопреки ее воле.

Санча отвернулась и уставилась невидящими глазами в окно, выходящее на канал. Дождь струился по стеклам, размывая контуры далеких куполов, слабо различимых в полумраке. А в комнате было тепло, светло и уютно, и, несмотря на его слова и собственную реакцию на них, Санче так не хотелось уходить.

Будто чувствуя ее колебания, граф подошел к ней сзади и остановился, не касаясь, но достаточно близко, чтобы она могла ощутить исходящий от него жар. Санча отчаянно пыталась собраться с мыслями, думать логически. На что он рассчитывал? Неужели он полагал, что она согласится на любовную связь, если только она не будет тайной? Разве его не беспокоило, что Янина однажды все-таки узнает правду?

– Она очень красивая женщина, – тихо проговорила Санча, как бы произнося вслух мысли, которые терзали ее бедную головку.

Но граф услышал эту мимолетную реплику.

– Да, – подтвердил он, обдавая своим дыханием ее обнаженную шею. – Очень красивая.

– Вы ее любите? – спросила Санча, не в силах умерить дрожь.

– Нет, – отрезал он.

– Тогда зачем? – не удержалась Санча.

Отведя рукой волосы, граф наклонился и поцеловал Санчу сзади в шею.