Тесса Рэдли - Секрет моей души

— Пусть будет так. Я лучше поговорю со своим адвокатом.

Клеа сократила расстояние между ними:

— О, папочка!

Отец крепко ее обнял:

— Как бы все ни закончилось, никогда не забывай: я люблю тебя. Ты лучшая дочь, которую можно пожелать.

Глава 14

Когда Клеа закрыла за собой входную дверь, Брэнд лишь взглянул в ее лицо и воздержался от вопроса: где она была все это время? Вместо этого он подхватил ее на руки и отнес в кабинет.

Опустившись на диван, Брэнд посадил жену себе на колени и посмотрел в ее опустошенные глаза:

— Что случилось?

— Ты опять оказался прав, и сейчас тебе придется вытирать еще больше слез. Это уже входит в привычку. — И Клеа зарылась лицом в его футболку.

Крепче обняв ее, Брэнд сказал:

— Если моя правота делает тебя такой несчастной, я бы скорее предпочел всегда ошибаться.

— О, Брэнд! — Клеа дрожала в его объятиях. — Я была у отца…

Брэнд смотрел куда-то поверх ее головы. Если бы он знал, что Клеа собирается встретиться с отцом, он бы сделал все возможное, чтобы оказаться рядом с ней. Он не доверял Доналду Томлинсону.

Положив подбородок на ее сладко пахнущую макушку, Брэнд решил: ни один человек не должен сталкиваться с тем, с чем он столкнулся сейчас.

Брэнд не питал иллюзий. Поход в полицию и ФБР, чтобы выдвинуть обвинения против Доналда Томлинсона, мог означать конец его отношений с Клеа.

Правильный гражданский поступок будет стоить ему всего, ради чего он жил последние четыре года… Это будет стоить ему его счастья. Его жены. Его ребенка. Его семьи.

Мысль о том, что их ребенок будет расти в неполной семье, заставила Брэнда обдумать другой вариант: он может промолчать и позволить Доналду остаться безнаказанным. Это было бы самое заманчивое решение в его жизни. Тем не менее Брэнд знал: он не сможет считать себя тем, кто он есть, если позволит Доналду и Гарри уйти от наказания. Разве Клеа не говорила ему: она полюбила его как раз из-за непримиримости и честности?

Крепче сжав в объятиях Клеа, он сказал себе, что, по крайней мере, у него останутся воспоминания об этой пережитой им любви, которую многие никогда не испытывали.

Это было слабое утешение, но придется довольствоваться этим.

— Любимая, ты знаешь, что я собираюсь сообщить властям обо всем?

Несколько долгих секунд Клеа молчала. Затем она повернулась — в ее глазах блестели слезы. И Брэнд знал: его сердце вот-вот разорвется.

— Прости, что сомневалась в тебе, я думала, ты и п-папа… — Она запнулась на слове. — Я думала, это просто конфликт личностей. Вы оба как два сильных волка. Вожаки стаи. Я не понимала, что происходит. Не видела, насколько сильно он ненавидел тебя.

— Конечно, ведь я был для него угрозой.

— Он именно так и сказал. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Первые лучи надежды начали пробиваться в его сознании. Было ли возможным, что Клеа останется, даже если он сдаст ее отца?

Но прежде чем Брэнд смог ответить, ее лицо исказилось. Клеа схватилась за бок:

— Брэнд, больно!

Его охватила паника.

— Где?

Но Клеа уже не могла ответить, согнувшись от боли пополам.

Брэнд залез в карман в поисках телефона:

— Кертис? Смиз уже ушел домой? Мне надо, чтобы ты пригнал сюда «линкольн». Мы едем в больницу.

А затем Брэнд начал молиться.

Звук шагов был тяжелее, чем шаги медсестры, которая только что проверила ее кровяное давление.

Клеа повернула голову на подушке, когда в палату вошел Брэнд.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он.

— Уже намного лучше, когда узнала, что острая боль в боку была вызвана физической близостью с мужем. Слава богу, нет ничего более серьезного. И с ребенком тоже все в порядке. Кровотечения нет.

— Но тебе нужен отдых — у тебя повысилось кровяное давление. Хотя врачи говорят, что тебе уже лучше.

Придвинув стул, Брэнд опустился на него и наклонился к ней.

Клеа дотронулась до его щеки.

— Тебе действительно не все равно, — прошептала она.

— Конечно, не все равно!

— Тебя всегда было так сложно понять…

— Так не пойдет. — Он уронил руки и придвинулся на край стула. — Посмотри мне в лицо и скажи, что ты видишь?

Прозрачность его глаз цвета океана ослепляла.

Дыхание Клеа перехватило. Неужели она видит там любовь к ней? Или это лишь облегчение по поводу здоровья ребенка?

— Брэнд?

— Я человек, который живет действиями, а не словами. Разве мои поступки не говорят тебе о моих чувствах? — Он придвинулся к ней еще ближе. — Я вернулся к тебе из ада.

— Ты слышал что-нибудь о моем отце?

— Клеа… — Он положил руку на ее плечо. — ФБР собирается его арестовать.

Она закрыла глаза. Так тому и быть.

Когда она открыла их снова, Брэнд все еще склонялся над ней.

— Клеа, я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Помни об этом. Постарайся не волноваться, тебе вредно…

— Спасибо. Я постараюсь.

Ребенок и Брэнд были для Клеа важнее всего и всех.

Ее отец сделал свой выбор. Теперь ему придется понести наказание за тот вред, который он причинил Брэнду.

Она выдавила улыбку:

— Я всегда буду благодарна той силе, которая потребовалась тебе, чтобы вернуться домой ко мне.

— Мною двигала любовь, — сказал Брэнд.

— Л-любовь? — пробормотала, запинаясь, Клеа.

— Может, я и не очень хороший оратор, но уже говорил тебе: для меня всегда существовала только ты.

— Ты любишь меня?

Он нежно сжал ее пальцы:

— Разве это не очевидно?

— Ой! — вскрикнула Клеа.

Брэнд вскочил:

— Все в порядке?

— Я в порядке, так же как и ребенок. — Она взяла его руку и положила себе на живот. — Ребенок пошевелился. Потрогай.

— Эй, полегче! — пожурил он ребенка в ее животе. — Еще не твое время. Хватит пинаться. Дай своей маме перерыв — ей надо отдохнуть.

Ресницы Клеа опустились, и она погрузилась в сон.

«Действия», — напомнила себе Клеа, проснувшись утром и увидев рядом с собой спящего крепким сном в кресле для посетителей Брэнда.

Его глаза сразу же открылись, словно он почувствовал ее пробуждение.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

Клеа повернула голову на подушке и улыбнулась ему:

— Я готова вернуться домой.

— Заходил доктор и сказал, что тебя выписывают. Давление нормализовалось, все хорошо… и ребенок в порядке, — сказал он.

— Тогда почему ты все еще выглядишь взволнованно?

— За последние несколько часов очень многое произошло.

— Отец?

Брэнд кивнул.