Шарон Фристоун - Власть женщины

— Признаюсь честно, держать Каролину при себе не составило для меня большого труда. — Рудольф усмехнулся, довольный тем, что все позади. — Кстати, я хотел поговорить с тобой о ней. — Он присел на подоконник, разглядывая вид за окном и пытаясь подобрать наиболее подходящие слова. — Мы оба думали, что Каролина имеет какое-то отношение к хищению золота, ведь именно она передала посылку Бастиани. Но теперь, когда Олдридж и его свора пойманы…

Каролина слушала мелодичный голос Рудольфа, и ей казалось, что весь мир сошел с ума.

Так вот, оказывается, за кого он меня принимал! — подумала она, задыхаясь от обиды и боли. За похитительницу какого-то проклятого золота!

Остальных его слов она уже не слышала. Ничего другого ей уже и не требовалось знать. Он собирался засадить ее в тюрьму! Вот каковы были планы пылкого любовника!

В считанные секунды ей все стало ясно. И она почувствовала себя самым униженным человеком в мире. И самым наивным.

Рудольф действовал очень последовательно. И не ради собственных прихотей, а из желания помочь другу.

Теперь она понимала, почему он ни разу не сказал ей, кем конкретно работает, откуда знает имя Олдриджа и подробности его личной жизни. Почему так усиленно интересовался ее работой, зачем настоял на том, чтобы она полетела с ним в Австрию…

Сомнения зародились в ней сразу по прибытии в Инсбрук. А с того момента, когда Рудольф беспардонно прервал их разговор с Отто, подозрения уже больше не покидали ее.

Она же все это время старательно пыталась их заглушить. И — что самое смешное — почти убедила себя в том, что странное поведение Рудольфа действительно объясняется вызванной ею в нем необыкновенной страстью.

Он надурил ее два раза к ряду: сначала убедил улететь из Гран Канарии, потом — остаться в этой чертовой хижине. И при помощи чего! Обещаний насытить ее сексуальный голод…

Каролину распирало от желания заорать от ужаса, так, чтобы содрогнулись вершины близлежащих гор!

Расцарапать самодовольную физиономию Рудольфа, вцепиться ему в волосы!

Переполненная яростью, она рванула к нему.

10

Рудольф почувствовал, что откуда-то сбоку в него что-то врезается, и, потеряв равновесие, полетел с подоконника на пол.

При падении он ударился челюстью о ножку стола и чуть не взревел от боли. Из глаз у него посыпались искры. Первой мыслью, промелькнувшей в его голове, была мысль о конце света.

Приземлившись, он приподнял голову и увидел застывшую в растерянности Каролину. Она закрывала руками рот и таращила глаза.

— Черт возьми! Что ты тут делаешь? — закричал Рудольф, поднимаясь на ноги и потирая ушибленные места.

Каролина испуганно моргнула. Раньше ей и в голову не приходило, что в гневе она может представлять собой опасность для жизни обидчика.

— П-прости, пожалуйста…

— Прости? — прогремел Рудольф. — По твоей милости я едва не лишился жизни и должен тебя простить? Чокнутая! У тебя не в порядке с головой!

— Что?! — Щеки Каролины запылали. — Действительно! Никакого «прости» ты не заслуживаешь! Не знаю, зачем я это сказала! — Ее трясло от злобы. Она вызывающе уставилась в глаза Рудольфу, давая ему понять, что теперь ей ничего не страшно.

— Что ты сказала? — зловеще медленно и спокойно произнес Рудольф. Его лицо было напряжено, Он схватил Каролину за плечи, лишь этим выказывая, что пребывает в бешенстве.

— То, что слышал! — дерзко бросила ему в лицо Каролина. — Не беспокойся, Рудольф. Я больше пальцем тебя не трону, — добавила она, понизив голос. — Становиться убийцей я не желаю! Мне достаточно и того, что ты считаешь меня воровкой!

Рудольф взял ее за подбородок и приподнял ей голову. В его глазах горел гневный огонь.

— Это немыслимо, — сказал он сдавленным от негодования голосом. — Она набрасывается на меня, как львица, чуть не убивая, и при этом не испытывает ни капли стыда! Подслушала чужой разговор, так будь добра, держи при себе свои бурные эмоции! — Он перевел дух. — А тебе не пришло на ум попросить меня все объяснить?

Каролина рассмеялась.

— Еще раз? Чтобы к выдумкам о том, что у тебя ко мне невиданная страсть, ты добавил очередную сказку? — Сейчас она даже не чувствовала душевной боли, лишь всепоглощающее озлобление. Страдание ждало ее впереди. — Давай же, попробуй опять надуть меня! Скажи, например, что собираешься заботиться обо мне, бессовестной воровке, пока твой дружок Уоллес засаживает моего шефа в тюрягу.

— Успокойся, Кэрри, — сказал Рудольф, легонько встряхивая ее за плечи.

— А ведь в тот день, когда ты прилетел в Гран Канарию, мы встретились вовсе не случайно, — выдала Каролина только что возникшую в ее голове мысль. — Тебе необходимо было отыскать меня! Надо же, сделал вид, будто удивлен, стал расспрашивать меня о жизни, а главное, о работе… — Она выдержала небольшую паузу, ужасаясь тому, что с ней произошло. — И я как последняя дура все с радостью выложила. А могла с первого мгновения раскусить, в чем дело… — Она прищурилась и покачала головой. — Ведь ты на протяжении нескольких лет считал меня гулящей девкой. А тут заговорил вдруг так дружелюбно…

— Кэрри…

Каролина вырвалась из его крепких рук.

— Даже не пытайся ничего отрицать! — выкрикнула она. — Объясни одну вещь: как ты спал со мной, если считал, что я — средоточие греха?

Рудольф приоткрыл рот, пытаясь что-то ответить, но она не предоставила ему такой возможности.

— Кажется, я сама догадалась! Ты соблазнил меня из спортивного интереса!

Рудольф ухмыльнулся.

— Я не соблазнял тебя, Кэрри. Послушай, мне очень жаль, что все так вышло. Ты услышала какую-то часть моего разговора с Уоллесом, что-то не так поняла, пришла в ярость…

— Самое главное я поняла правильно! — перебила его Каролина. — Ты думал, что я воровка!

Она напряженно смотрела в его глубокие серые глаза. В них отражалось сожаление, но отрицать то, что она сказала, он не мог.

— Ты кое-чего не понимаешь, Кэрри… Я все объясню. — Рудольф чувствовал, что выдыхается. Эта история, казалось ему, уже никогда не закончится. Ради Каролины он решился пойти наперекор всем своим правилам. И что из этого вышло? Она смотрела на него так, будто видела заклятого врага.

— Я не желаю выслушивать твои объяснения, — прошипела Каролина. — Ты мне неприятен и я больше не хочу тебя знать.

Никто и никогда не обращался с ней так, как Рудольф. Она до смерти устала от ударов, наносимых им, ведь они били по самому сердцу. Ей было нечего ждать, не на что надеяться.

Развернувшись, она гордо вскинула голову, расправила плечи и зашагала к выходу.