Марианна Лесли - Неоконченный портрет

И сразу же пожалела о своей несдержанности. Но хоть голова прошла, и то хорошо, вот только работать не хочется. Но надо. Чем раньше она закончит работу и уедет отсюда, тем лучше. Ее беспокоило дурное предчувствие, и оно вовсе не касалось намерения Лоренса уложить ее в постель. Между ними росло напряжение, и вместе с ним, точнее усугубляя его, росло тягостное ощущение, будто бы скоро она узнает о себе больше, чем ей того хочется.

Торжественный обед в честь новобрачных прошел на удивление хорошо, особенно благодаря Лоренсу и Мириам. Чарли был само обаяние, а Кэтрин прекрасно исполняла роль хозяйки. Эшли же она предоставила полную свободу веселиться, и это у нее, как ни странно, получилось.

Кэтрин и Мириам обсуждали общих знакомых: Кэтрин — с невиданным прежде оживлением, Мириам — со сдержанным достоинством. Покончив с обедом, Чарли принялся осматривать все картины О'Мэлли. Эшли устроилась в широком кресле с чашечкой кофе. Лоренс подошел к ней и присел на подлокотник.

— Твой отец интересный человек. Несколько эксцентричный, но, мне думается, Мириам подберет к нему ключ.

— Я тоже надеюсь. Она уже до неузнаваемости изменила его. Никогда не видела его таким милым и покладистым. Он даже двигается иначе, раньше он не ходил, а шагал. — Эшли отпила кофе и откровенно залюбовалась профилем Лоренса: линия нижней губы одновременно свидетельствовала о твердости и чувственности. Ее мысли потекли было по знакомому руслу, но она не дала себе расслабиться. Оглядев просторную гостиную, она поинтересовалась: — А где же он?

Лоренс пожал плечами.

— Чарли? Вроде бы собирался посмотреть, как ты работаешь.

— Мог бы спросить разрешения. Он однажды довел одного художника чуть ли не до инфаркта — и все из-за того, что ему вздумалось посмотреть неоконченную картину. Пойду-ка поищу его.

Больше всего Эшли беспокоилась о том, чтобы никто без спросу не заглядывал в ее студию и не трогал инструменты. А Чарли, она прекрасно знала, считал свои территориальные права неограниченными. Не успела она дойти до двери, как увидела отца. Он вошел, держа в руках по портрету. У Эшли все оцепенело от гнева и беспомощности, когда она увидела незавершенный портрет Лоренса. Как она могла забыть! Эту картину давно пора было закрасить! Почему, ну почему она не сделала этого?!

— Чарли, не смей! Ты не имеешь никакого права…

— Эшли, доченька моя, это чертовски здорово! Ей-богу, ты пишешь почти как я. Этого я бы не сказал ни об одном нынешнем художнике. Портрет мальчика — выдающееся, глубокое произведение, замечательное качество света! Тебе блестяще удается размытый фон, просто новое слово в импрессионизме. Превосходно! Кое-чему я тебя все же научил. — Он водрузил на стол портрет Денни и обернулся ко второй работе. — Но вот это настоящий полет. Милая, ты превзошла саму себя!

— О, Чарли, прошу тебя, — взмолилась Эшли. На миг ей захотелось выбежать из комнаты, но она взяла себя в руки. Вся сжавшись, Эшли отчаянно взывала к своему мужеству. Жаль, что у нее нет набросков Зилы или еще кого-нибудь, к примеру Кэтрин, тогда можно было бы сказать, что у нее такая привычка — зарисовывать всех, с кем она встречается.

— Эшли, пожалуйста, разреши нам посмотреть! — воскликнула Мириам.

Эшли молча отошла к балкону и отвернулась. Остальные обступили портреты, стоящие на столе. Одним из них Эшли по праву гордилась, а второй каждым штрихом выдавал все ее чувства.

9

Эшли вышла на балкон. Из комнаты доносились то громкие восклицания, то все стихало. Запрокинув голову, она подставила лицо прохладному ночному воздуху. Как же найти убедительное объяснение тому, что она без разрешения написала портрет Лоренса, ничего ему не сказав? Ей до сей поры было невдомек, как сама она раскрылась в этом портрете. Ее замешательство росло, и вместе с ним росла злость на Лоренса, на бедняжку Кэтрин, абсолютно не заслужившую этого, и больше всего на Чарли. Уж он-то должен был ее спросить! Ярость и отчаяние бушевали в ее сердце. И тут отворилась дверь. Думая, что это Чарли, Эшли прошипела, вцепившись в перила, чтобы не заплакать:

— Папа, папа, ну как ты мог?!

Она обернулась, готовая выслушать его шумное восхищение и извинения, но увидела стройный силуэт Лоренса на фоне света из окна.

— Эшли, твои собираются. Пойдем попрощаемся с ними.

Она с глубоким вздохом отвернулась, стараясь успокоиться. Ну слава богу, он хоть сейчас открыто не смеется над ней. Конечно, потом он возьмет свое, и это будет пытка. Даже теперь чувствуется его несносное любопытство, а она стоит перед ним как обнаженная.

Не успела она ответить, как в дверь проскользнула Мириам.

— Эшли, портрет мальчика совершенно замечателен. Кэтрин говорит, что вы уже заканчиваете второй. Вы всех будете писать на одном фоне?

С благодарностью повернувшись к хрупкой женщине, Эшли ухватилась за эту спасительную тему и стала описывать задний план для портрета Патрика, потом рассказывать о планах насчет портрета Питера, объясняя выбор каждого фона. Лоренс молча стоял рядом с ней в ожидании, и это мешало ей сосредоточиться на своем любимом предмете.

Эшли обдумывала, как бы незаметно прошмыгнуть к себе, но тут из комнаты позвал Чарли. Лоренс взял ее за руку, и она покорно последовала за ним. Чарли что-то эмоционально говорил Кэтрин, а та слушала его, затаив дыхание. Эшли стало немного легче, ее раздражение утонуло в его громогласных велеречивых прощаниях. Ей так и не удалось переговорить с ним наедине, но сейчас это точно не получится.

— Когда соберемся во Францию, заскочим к тебе на минутку. Нам еще надо кое-что решить, помнишь? — оглушил он ее своим шепотом. — Я счастлив за тебя, доченька. Моя малышка догнала меня в мгновение ока.

Эшли проводила глазами машину и медленно вернулась в гостиную. Кэтрин ждала ее, никогда еще в ее лице не было столько тепла.

— Эшли, они такие замечательные люди. В прошлом году портрет Ричарда Фрэнсиса Портленда кисти вашего отца поместили в музей, а вы даже не упомянули об этом. А Мириам просто чудо, такая приветливая и естественная.

— Да-да, — пробормотала Эшли. Хотелось поскорее скрыться, пока еще ей не задают нескромных вопросов, пока еще не придуман более или менее убедительный ответ.

— Моя дорогая, я, конечно, совсем не разбираюсь в вашем деле, но не кажется ли вам, что человеку с… э-э… положением Лоренса больше подошли бы костюм и галстук? Да, я понимаю, он-то просил вас изобразить себя в этой… мм… старой рубашке, но если принять во внимание его положение… В общем, я надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.