Эшли Дьюал - Если Небо Упадет
Пугаясь своих же сравнений, сажусь за стол.
— Думаю, стоит съездить туда на выходных.
— Куда? — я потеряла мысль.
— На дачу. Новикова. О ней столько легенд страшных по городу ходит. Знаю одну из них. Про парня, помнишь? — Я качаю головой, тогда Ленка продолжает. — Какой-то ненормальный решил исследовать дачу Новикова в одиночку. Псих, правда? Суть в том, что ночью сквозь шум ветра и деревьев, он услышал чей-то стон. Пошел искать. Осмотрел все сады, закоулки. Направился проверять дом. Заглядывал в комнаты по очереди, пока не осталась лишь одна: наверху. Вроде чердака. И там…, там…, — подруга выдерживает паузу, а затем громко выпаливает, — там он обнаружил труп! Мужчину, повесившегося на старых, кабельных проводах. Дико испугавшись, парень убежал, орал всю дорогу, добрался до полиции и сообщил о смертнике, но когда менты вернулись с ним обратно — труп попросту испарился. Странно, да? Но и это не все. Несчастный, кажется, звали его Вова, на этой почве двинулся, с ума сошел немного. Ну, правильно, дохляка ведь увидел, куда там нормальным оставаться. Знакомые говорят, что несколько дней он был сам не свой: ходил бледный, рассеянный. Потом и вовсе пропал. Искали его недели две, пока не нашли на даче. Новикова. В той самой комнате наверху. В петле из кабельных проводов.
Романова таинственно затихает. Смотрит на меня, прищуривает широкие, синие глаза, наверно, пытается навеять ужас. Но вместо того, чтобы испугаться, я скептически спрашиваю:
— Это все?
— Да, ладно, — недовольно протягивает она. — Неужели не жутко? Вову нашли на том же самом месте! Будто он сам себя мертвым увидел, уловила?
— Я на даче призраков не встретил, к сожалению, — криво улыбаясь, сообщает Дима. — Там было тихо. Иногда раздавались какие-то выстрелы, хлопки. Но в этом, как мне кажется, нет ничего сверхъестественного.
— В любом случае, нужно съездить.
— Зачем?
— За хлебом, — отрезает Ленка и показывает мне язык. — Что ты такая вялая? Все равно заняться нечем. Я попрошу у мамы машину, соберем ребят…
— Соберем ребят? — неуверенно переспрашиваю я и вскидываю брови. Мне явно не по душе поездка, в которой Дима столкнется с остальными. — Думаешь, это хорошая идея?
— А почему бы и нет? — неожиданно вставляет парень, и мы встречаемся взглядами. Я хочу ответить, правда, не знаю что именно. В чем же причина? В том, что Олег начнет ревновать? Или Артем сойдет с ума? Или Стас начнет пускать смешные только ему шутки, а Настя внезапно закатит рассказ о Боге? Все это сущие мелочи, по сравнению с огромным, великим желанием оставаться единственным человеком, знающим Диму. Это так эгоистично, так неправильно, но я бы не хотела его с кем-то делить, ни на секунду.
Хмурю брови. Сейчас мне хорошо, почему на выходных должно быть плохо? Может, это знак? Может, стоит пойти дальше и действительно познакомить с ним ребят? В этом ведь нет ничего плохого или странного. Парень плюс друзья равняется отличная, прекрасная, полноценная жизнь. Правильно?
Опять колеблюсь. Надоело сомневаться, взвешивать все «за» и «против». Пора рубить сгоряча, как подросток, как живой, адекватный человек. Я хочу отдохнуть вместе с Димой? Да. Я хочу отдохнуть вместе с друзьями? Да! Тогда чего же я думаю?
— Ладно, — срывается с губ. Выпрямляюсь и пожимаю плечами, — почему бы и нет?
Ехать решаем в субботу. Ленка обещает предупредить ребят, говорит, нужно заехать в магазин, купить продукты. Дима кивает в такт ее предложениям, потягивает чай, когда она останавливается, чтобы вдохнуть воздух, и вновь начинает отрезать едва слышные: хорошо, отлично — соглашаясь с каждым ее словом. Создается впечатление, словно ему действительно понравилась данная идея. Лично я не знаю ничего страшнее и хуже, чем целый вечер в компании незнакомых людей.
В семь часов Дима собирается уходить. Я провожаю его до двери. Слышу, как Ленка подпевает песне, играющей уже второй раз за вечер, и говорю:
— Список Арины имеет колоссальный успех.
— Еще бы, — обуваясь, соглашается он. — Сестра знала толк в музыке. Как и я знаю толк в девушках.
Дима выпрямляется, целует меня в щеку, и это происходит так неожиданно, так внезапно, что я покрываюсь багровыми, горячими пятнами. Растягиваю рот в нервной улыбке.
— Мы же увидимся завтра?
— Конечно, Мира. Завтра, послезавтра, после-послезавтра, после-после-послезавтра…
Закрываю за ним дверь, врезаюсь в нее спиной и зажмуриваюсь, думая о том, как где-то в моей голове горит тот самый, когда-то слабый огонек. Теперь это целое пламя, пожар. Костер из опасных, теплых чувств, зажигающих все мое тело, каждую его клетку, каждый его сантиметр. Широко улыбаюсь, прикасаясь пальцами к губам, и с ужасом поражаюсь сама себе: как я могла хотеть умереть, как я могла хотеть покончить с жизнью, когда в ней есть столько важного, столько нужного и приятного?
— Ушел? — спрашивает из зала Лена.
Я негромко отвечаю:
— Ушел.
Вижу, как подруга валится на диван. Закидывает ноги на его спинку, расставляет в сторону руки и свешивает голову вниз, к полу. Странная поза, я бы даже сказала опасная, но, откинув подальше нудные мысли, я подхожу к Романовой и повторяю ее действия. Теперь наши лица совсем рядом, пусть и вверх-тормашками.
— Кажется, я объелась, — тянет Ленка и хохочет. Я заражаюсь ее смехом. Оборачиваюсь, она тоже поворачивает голову в мою сторону и довольно вздыхает, — он ненастоящий.
— Кто — он?
— Дима. Помнишь тот фильм, в котором парень сочинил историю про идеальную для себя девушку, а на следующий день эта красотка ожила, словно сошла со страниц его книги?
— Ага.
— Так вот, это твой случай. Дима просто идеальный, такой правильный и чуткий. Вечно добрый, вечно заботливый. Вечно желанный. Не хочу лгать, конечно, это странно.
— Странно?
— Да, ну, то, что он такой беззаботный что ли. Или, не знаю, может, добрый, хороший….Как же это слово? Ах, к черту. В любом случае, я бы тоже купилась. — Подруга затихает. Складывает на груди руки, а затем, хихикнув, признается, — уже купилась.
Я криво улыбаюсь. Прямо, как он. Но затем вдруг хмурю лоб.
Лена не знает полной истории, не знает, почему он именно такой, какой есть: чересчур добрый, чересчур заботливый, чересчур внимательный. Это последствия. Последствия серьезной потери. Стоит ли рассказывать ей об этом? Стоит ли делиться? Я понимаю: болезнь Арины — не моя тайна, и я не имею права о ней распространяться. Но почему-то именно сейчас, в данный момент, мне хочется стать к Лене немного ближе. Хочется поделиться с ней мыслями, объяснить свои чувства, раскрыть их. Поэтому я тихо, неуверенно отрезаю:
