Кэрол Мортимер - Ты веришь в судьбу?
— Как это уже было с тобой? — снова осторожно напомнила Син, не опасаясь, впрочем, что Ребекка может передумать во второй раз: ей явно не терпелось выйти за Глена.
— Единственное, что может заставить Глена пойти на попятный, — серьезно объяснила Ребекка, — так это если он решит, будто он не совсем то, что мне нужно. У меня с Вульфом все было совсем иначе.
Син в этом не сомневалась. У нее с Вульфом тоже все должно было быть иначе!..
— Ну, раз уж мы все выяснили... — Син ласково смотрела на Ребекку. — Я действительно очень за тебя рада. Надеюсь, вы с Гленом будете по-настоящему счастливы. Жаль только, что без моей помощи, — добавила она, мысленно прося у Бога прощения за эту полуправду. Впрочем, не будь у нее правдивой отговорки, она пошла бы на любую ложь, только бы не встретиться с Вульфом снова...
— И мне жаль, — тепло и просто сказала Ребекка. — Я так тебе благодарна! Не знаю, как у меня хватило бы храбрости признаться отцу и Вульфу, что я совсем не хотела той свадьбы, если бы не ты.
— Только не говори об этом Вульфу! — заговорщицки подмигнула Син.
— Боишься? — Ребекка также в шутку понимающе кивнула. Знала бы она, как серьезна сейчас Син!..
— Как его нога? — решила Син сменить тему. — Лучше?
— Уже здоров, — ответила Ребекка. — И опять слишком много работает. — Голос звучал озабоченно. — Возможно, я недостаточно любила его, чтобы стать его женой, но я беспокоюсь о нем. Он несчастлив.
Насколько могла судить Син, Вульф вполне обходится без чьего бы то ни было сочувствия и заботы. Ребекке вряд ли стоит так волноваться!
— Он только что потерял невесту, — решила она напомнить.
— Вульф тоже не любил меня той любовью. — Ребекке не откажешь в логике. — Просто рассудил, что время идет, и надо когда-то жениться, и почему бы не на мне... Ведь Торнтонам обязательно нужен наследник.
— Очень романтично! — не удержалась от колкого замечания Син.
— Но и не так расчетливо, как кажется. — Ребекка лишь снисходительно улыбнулась. — Брат Вульфа, Алекс, погиб в авиакатастрофе несколько лет назад. Детей у него не было, так как его жена не могла их иметь. Вот Вульф и решил, что на нем теперь двойная ответственность перед семьей, — терпеливо объясняла она.
Понятно, почему Вульф не женился на Барбаре: Торнтоны не могли лишиться наследника... Сложилась головоломка, так долго не дававшая Син покоя!
Только от этого не стало легче; наоборот, теперь она боялась Вульфа по-настоящему.
И этот страх был сильнее всех прочих чувств...
— Теперь я ученый, — пробормотал Вульф, входя под крышу «кукольного» домика и пригибая голову.
Син почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она недавно вернулась с работы и собиралась приготовить что-нибудь поесть, когда раздался требовательный стук в дверь...
Она никого не ждала, а Вульфа менее, чем кого-либо! Что ему надо? И почему сегодня? Трудно поверить, что ее завтрак с Ребеккой и вечерний визит Вульфа — все в один день! — простое совпадение. Но что его привело? В последний раз, когда они виделись, он недвусмысленно дал ей понять, что не желает иметь с ней никаких дел... И вот он снова здесь! Син, не мигая, смотрела на него, чувствуя, как цепкий страх не отпускает тревожно забившееся сердце.
— Ребекка рассказала мне о вашей утренней встрече, — заговорил он наконец.
— Да, мы завтракали вместе, — подтвердила Син, не понимая, к чему этот разговор.
— Она пожаловалась, что ты слишком загружена в августе и потому не сможешь помочь ей и Глену. — Он усмехнулся, видя, с каким недоуменным подозрением она смотрит.
— Я и правда очень занята. — У Син уже спину сводило от напряжения. — Если ты с деловым визитом, мое агентство открыто с девяти до...
— Это частный визит, Син, — проговорил он с еще более подозрительной, чем уже привычная ей неприязнь, мягкостью.
Но и не визит вежливости! Вульф никогда их не любил!
— Ребекка сказала, ты спрашивала обо мне, — смущенно кашлянул он.
— Не о тебе. О твоем здоровье, — поправила Син, чтобы сбить с него спесь: пусть не воображает, что она хотела выведать у Ребекки какую-либо личную информацию. — Если быть точной, меня интересовал даже не весь ты, а твоя щиколотка!
— Мне приятно твое внимание и ко мне, и к моим составляющим. — Он картинно поклонился: — Благодарю.
— Вульф, послушай...
— Ты вернула мне мои вещи, которые я оставил у тебя тогда... — Он намеренно сделал долгую паузу. — Так вот, кое-что я не получил. — Опять мучительная пауза.
— Не получил?.. — Син старалась выиграть время, чтобы переждать приступ подкатившей дурноты. — А, это ты, должно быть, о красках? Но ты так взъярился на меня, когда я их привезла, что я и подумать не могла, что ты их хватишься. — Она слегка пожала плечами, чтобы безразличие выглядело более убедительно.
Ей не надо было оставлять у себя этот ящик! Но она не устояла перед соблазном сохранить хоть какую-то частичку того Вульфа, которого знала и любила... И которого больше нет... Лучше бы она не была столь сентиментальна — Вульф не стоял бы сейчас здесь.
А все же, почему прошло так много времени, прежде чем он обнаружил пропажу?..
Син вскинула голову, решив побороть свой страх перед ним; волосы цвета новой луны тяжело всколыхнулись и снова успокоились на плечах.
— Почему ты перестал рисовать, Вульф? — спросила она без обиняков.
— По той же причине я руковожу теперь «Торнтон Индастриз». — Ответ дался ему с трудом, хотя он и старался не показать Син своего напряженного волнения.
— Деньги? — предположила она, и сама не вполне веря в то, что причина в этом: едва ли Торнтонам грозит нищета!
— Разумеется, нет! — отмел он сразу неверную посылку. — Тебе известно, что деньги меня не интересуют.
— Если ты к ним так равнодушен, чего ради тратить жизнь на то, чтобы их становилось все больше? — Она смотрела на него вопросительно.
— Ради того, что заставило меня бросить живопись, — был ответ.
— Мы движемся по кругу. — Син раздражалась на себя за неспособность понять, что же он имеет в виду.
— Однажды ты сама произнесла слово, ставшее причиной всему. — Он тяжело вздохнул. — Виноват. И живу с этим. — Он говорил о своей вине как о чем-то давно выстраданном и решенном. — Ненавижу «Торнтон Индастриз». Всегда ненавидел. И буду ненавидеть всегда.
Син напугал огонь, вспыхнувший в янтарных глазах; она физически ощущала его несвободу от чего-то, ей неизвестного. Вина? За что и перед кем? За связь с женой брата? Но сама по себе (и то, сколько это тянется!) такая вина не могла безвозвратно стереть улыбку с его лица, отучить его смеяться; отнять у него то дело, которое он любил больше жизни и ради которого в эту жизнь пришел, — его картины.
