Гермина Блэк - Любовное кружево

И артистка в душе все чаще оказывалась просто усталой девочкой, отчаянно пытающейся воплотить в жизнь идею Ивана Дуброски. На что, как начинал настойчиво нашептывать Оливии внутренний голос, балетмейстер не имел никакого права.

Поэтому, когда Иван возник на пороге ее комнаты, девушка лишь коротко вздохнула.

— Случилась какая-нибудь неприятность? — слегка нахмурив брови, спросила она.

— Не знаю. Сам бы хотел понять. Садитесь, пожалуйста.

Оливия села в кресло, на которое указал Дуброски, не без любопытства ожидая, что за этим последует. Усевшись напротив, гость продолжил:

— У меня возникли планы, которыми я хочу с вами поделиться. Но широко обсуждать их еще не время.

— Я понимаю, мистер Дуброски. Обещаю, что все останется между нами.

Собеседник одобрительно кивнул:

— В Париже я общался с одним очень значительным человеком. Я рассказал ему о вас, и он очень заинтересовался. Он будет на премьере в Оперном театре, и, поверьте, понравиться ему гораздо важнее, чем всей королевской фамилии. — Дуброски подался вперед; его глаза сверкали, как всегда, когда он загорался какой-нибудь идеей. — Оливия! Для вас открываются гигантские перспективы! Для меня тоже. Если удастся то, что я задумал, — а я в этом уверен, — через три месяца я покидаю Лондон.

— Покидаете «Ковент-Гарден»?! — в изумлении воскликнула девушка.

— Да, — еще раз кивнул Дуброски. — Я потребую расторжения контракта. Я создаю собственную балетную труппу. Сначала — гастроли по Европе, потом — по всему миру. Теперь вы понимаете, насколько важно, чтобы ничто не помешало вашей карьере?

— Но, мистер Дуброски, — заметила Оливия, — а как же мой контракт? Он же действует до конца следующего сезона… А потом — что будет с американским турне?

— Я с этим разберусь, — отмахнулся балетмейстер. — Вы будете в моей труппе, которую я назову «Мировой балет», — и весь мир увидит, что я ему преподнесу!

Оливия молчала, не в силах найти слов.

— Но для этого необходимо, чтобы вы понравились этому великому человеку, — продолжил Дуброски. — Так же, как и я, он страстно влюблен в балет — в великое Искусство Танца. Не сомневаюсь, что вы ему понравитесь. Он очень неглупый человек.

Итак, за нее уже все решили и теперь ждут благодарности!

Прежде чем смогла совладать со своими эмоциями, Оливия выпалила:

— Но я не могу разорвать контракт! Я очень польщена, что вы так верите в меня, но совсем не уверена, что хочу покинуть Англию на неопределенное время! Видите ли…

— Вы с ума сошли? — не дал договорить ей Дуброски. — Да конечно же вам необходимо уехать из Англии. Что вас тут держит?

— Патриотизм, — спокойно ответила она. — Если я действительно могу сделать что-нибудь достойное, я хочу делать это в Королевском балете.

— А почему? Не потому ли, что у вас появились другие интересы? Послушайте меня, — сверкнул глазами Иван. — Вчера вечером я видел вас в «Ла Рояль». Вы были с этим вашим доктором. Я постоянно встречаю вас в его обществе. Может быть, он — истинная причина того, что вы так внезапно утратили профессиональные амбиции?

— Я не утратила никаких амбиций, — проговорила Оливия, чувствуя, как вспыхнули ее щеки. — А мистер Хардинг… Он не имеет никакого отношения… — Она хотела сказать: «К моему желанию остаться в Англии», но вдруг поняла, что это не совсем так. Запнувшись, она продолжила иначе: — Мистер Хардинг — не единственный мой друг, а кроме того, у меня есть определенные обязательства перед миссис Морнингтон, которая в течение многих лет заменяет мне мать.

— Фи! Очень слабое оправдание. Вы влюблены в этого мужчину…

— Глупости! — взорвалась Оливия.

— Послушайте меня, — взял себя в руки Дуброски, раздосадованный неожиданным отношением к его великому плану. С мягкой настойчивостью он поинтересовался: — Вы любите ваше искусство?

— Да, конечно, но…

— Тогда поверьте мне: настоящий артист должен быть однолюбом. Позже, если захотите, заведете себе любовников, но сейчас ни в коем случае нельзя распыляться. Поверьте, хотя бы из чувства благодарности ко мне; ведь вы говорили, что…

— О да, конечно, я вам всегда буду безмерно благодарна!

— В таком случае забудьте этого Хардинга! Перестаньте встречаться с ним!

— Мистер Дуброски, — твердо проговорила Оливия. — Вы все себе совершенно неправильно представляете. Мне не нужны «любовники». Вы прекрасно знаете, что если бы не мистер Хардинг — я бы никогда не смогла вернуться на сцену. Он мой друг. Я просто не могу с ним не встречаться!

— Вы можете и должны перестать тратить на него свое время. И вы так сделаете. Я приказываю.

Затаившееся было возмущение — с какой стати он считает себя вправе командовать ею?! — вспыхнуло с новой силой. Обладая покладистым характером, Оливия при случае могла постоять за себя. Вот и сейчас, вскинув голову, она бесстрашно взглянула ему прямо в глаза:

— Нет.

— Вы…

— Мистер Дуброски! Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Вы были невероятно добры, — произнося последние слова, Оливия не могла не почувствовать собственного иронического тона, — но вы не имеете никакого права вмешиваться в мою личную жизнь. Доктор Хардинг — мой друг, и никакого иного смысла, — Оливия вновь ощутила, как заполыхали ее щеки, — я в это слово не вкладываю.

— Ба! Если он еще не стал вашим любовником, это не значит, что…

— Как вы смеете! — вскочила девушка. — Я не желаю вас слушать!

Хотя женщины и не играли никакой роли в жизни Дуброски, он неплохо разбирался — или считал, что разбирается, — в женской психологии. Ему случалось оказываться и в более сложных ситуациях, чем сейчас. Иван понял, что пошел по неверному пути, и решил отступить.

— Очень хорошо, — спокойно произнес он. — Признаю свою ошибку. Но поймите меня правильно: я действую в ваших же интересах. Вы безусловно правы: я не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь. Но ответьте мне на один вопрос. Вы не влюбились в этого доктора?

Оливия с поджатыми губами молча покачала головой.

— Но вы к нему очень хорошо относитесь?

— Конечно. Поймите! Если бы не Гиффорд Хардинг, вы бы обо мне никогда не узнали.

— И вы думаете, что его удовлетворит роль только вашего друга?

— Я знаю, что он… что он не думает обо мне в другом смысле.

— Оливия, вы очень наивны! — Голос балетмейстера стал тверже. — Как говорится, со стороны виднее. Вчера вечером я наблюдал за вами. Пока вы оглядывались по сторонам, доктор Хардинг смотрел на вас так, как может смотреть мужчина только на любимую женщину.