Рене Маори - Любовь и ревность. Хроники

– Если так сильно любишь, прыгай за ним! Может, встретитесь на ваших Небесах!

Он сорвал с себя нательный крестик и бросил его к ногам Бэлы. Та рухнула на колени и, закрыв руками лицо, зарыдала.

– Уходим!

Четверо джигитов попрыгали на коней и скрылись в пелене дождя.

Дах чуть не сбил с ног своего отца, укрывшегося с головой от ливня буркой. Здесь были все от мала до велика. Кто их позвал? Как они узнали? Десятки взглядов безжалостно бурили его.

Асерет Чак не узнал сына: пустые глаза, отсутствующий взгляд сгорбленная фигура. Он понял, что произошло непоправимое.

– Сын, как же клятва?

– Не волнуйся, отец, с трудом, но я сдержал её!

– Он висит на аркане в теснине! – вступился за Даха Мос. – Он сам прыгнул! Дах не виноват!

– Ахын! Что ты наделал! Где Бэла?

– Она там, у летящей сосны,– разъяснил Мос.

– Она прыгнет! Обязательно прыгнет! – Дах не смог смотреть в глаза отцу.

– Скорей! – махнул Чак всем рукой и бросился к теснине.

– Я потерял всё, – сам себе пробубнил Дах, – брата, любовь, честь, уважение…

С Бэлы ручьём текла дождевая вода. «Любишь, прыгай за ним!» – звучали в ушах последние слова Даха. Но пальцы с силой впились в грязь, словно не желая повиноваться этому. Она боялась посмотреть вперёд, посмотреть правде в глаза – любимый мёртв! Сознание спешило провалиться в жуткий сон. Капли замедлили свой полёт, и гробовая тишина сдавила слух, лишь слышен был стук её сердца. Обнаженная Шхагуаше вновь звала её в свои молочные воды, суля покой и радость! И в голове завертелись воспоминания с самого первого дня их встречи. А с ними осознание необратимости и безысходности. На глаза бросился деревянный крест, сорванный Дахом к её ногам. «Остановись!» – прокричала её душа, протестуя против страшного греха – самоубийства!

Вдруг яркие желтые огоньки сверкнули перед ней среди грязи и серости. Бэла пригляделась, смахивая слезы с глаз – это были те самые цветы, совсем недавно подаренные Аюбом. Они дрожали у самого края. Бэла улыбнулась, словно увидела своего Михаила. Так она себе и представляла их любовь: прекрасный цветок на камнях, побиваемый дождями и ветром, растущий вопреки всему. Бэла не помнила, как поднялась и на ватных ногах подошла к пропасти, не слышала окриков Тлетенай и Асерет Чака, бегущих к ней. Вот уже теснина открыла холодную пасть, ожидая своей жертвы.

Она присела и надломила тонкий стебель цветка. Словно из сна смех Квели раздался из пелены ливня: «Крест у ног! Камень в воде! Любовь между ними! Оставь цветок!» Как ошпаренная Бэла вскочила. Чувяки заскользили на мокром камне. Взглядом она успела разглядеть окруживших ее людей и, тянущего к ней руки Асерет Чака. Затем небо поменялось местами с землей…

Шхагуаше так и не вернула тело Бэлы. Аюб был убит горем. Каждую минуту он вспоминал её падение: блаженное лицо, закрытые глаза, и руки, прижимавшие желтый цветок к груди. Он выполнил свой долг перед любимой и вернул Квели обратно домой. Да так и остался в Гурджистане, уйдя в монастырь отмаливать две любящие души.

Дах в то утро навсегда покинул родной аул, боясь позора, и уехал далеко, туда, где не догонит его людская молва.

В память о Бэле Асерет Чак установил, сделанный руками сына, деревянный крест у летящей сосны на краю теснины.

Абадзехи из уст в уста, из года в год передавали эту печальную историю. Со временем она стала легендой.

Прежнее имя реки Шхагуаше по воле людской сменилось на имя – Бэла.

Павел Ремнев: Рассвет Хаоса

В предстоящем походе Климент заручился поддержкой духов огня, воздуха и хаоса. Этого должно было быть достаточно, особенно, если учесть их огромный разрушительный потенциал. Огонь и воздух призвать было легко, эти духи были знакомы ему и прикормлены, можно сказать, с детства. Но вот с духом хаоса пришлось попотеть.

Во-первых, ритуал вызова. Банальная пентаграмма, годившаяся для вызова привычных стихийных духов, тут не подходила. Долгие поиски и эксперименты дали в итоге необходимый результат, и пентаграмма, нарисованная мелом на дощатом полу хижины мага, более походила на произведение художника, чем на обычную платформу для призыва с ее грубыми рублеными линиями и осями. Ни одного острого угла, ни одной прямой – Климент строго соблюдал условия. Пентаграмма слабо светилась, оживленная первыми словами заклинания. Только в ней могла разрушаться ткань реальности, открывая врата в царства стихий.

От вида и сложности рисунка зависело, какого духа можно призвать. Также, только в нем можно было заключить с духом договор. Вне пентаграммы неприрученный дух моментально таял, возвращался в свое измерение. Именно в этом заключалась работа мага. Иметь доступ к духам, уметь с ними договорится, «прикормить» их так, чтобы они узнавали волшебника. Знать склонности стихийных созданий. У каждого духа есть свои предпочтения, свои склонности. К примеру, духи воды предпочитают в качестве даров утопленных животных определенных пород, или редкие водоросли, живущие на дне морей. Огненные повелители – пепел живых существ, желательно священников, или ожог на теле мага, призвавшего их. Это очень просто: достаточно вызвать огненного духа и предложить ему обжечь себя. В случае, если он сочтет дар достаточным, вы получаете болезненный ожог второй-третьей степени, и могущественного покровителя в придачу. К сожалению не навсегда, а лишь на ограниченный срок.

Но если дух отвергает, одно за другим, три ваших предложения, то тут выход может быть только один: бегство без надежды на спасение. Поэтому профессия мага так опасна. Поэтому никто из них не доживает до старости. Поэтому многие из них ходят изувеченные, покрытые ожогами, с выдранными волосами (дань духам природы), с неестественно бледной кожей (подарок духам разума). Казалось бы, легко затвердить, что стоит преподносить духам. По этому вопросу видимо-невидимо книг, написанных магами,. Но беда в том, что любой дух – это абсолютно непредсказуемое создание, и если подношение удачно принято в этот раз, не стоит думать, что так же будет и в следующий. Они капризны, нелогичны, противоречивы, мстительны. Еще никому не удавалось понять, от чего зависит расположение духа.

Последовательницы школы Синтии Алейской использовали косметику и макияж, утверждая, что дух «смягчается», видя перед собой красивую волшебницу. Мужчин они не допускали в свою гильдию. Одно время казалось, что их метод верен и учение процветало. Но потом, когда вместе с основательницей ордена, за год погибли десятки напудренных и наманикюренных волшебниц, магическое сообщество с разочарованием и некоторой долей злорадства, отвернулось от чародеек и их методов. Что поделать, маги – народ завистливый и не терпят конкурентов. Особенно женщин.