Берта Эллвуд - В плену у гордости

Беатрис встала, подошла к зеркалу и ужаснулась: опухшие глаза, покрасневший нос, помятая одежда, спутанные волосы. Эжен помог ей застегнуть пуговки на блузке, желая сделать как раз обратное и уложить ее, обнаженную, в постель.

— Франсуа уже выехал из Лиона, чтобы забрать жену, — говорил он, надеясь таким образом отвлечься от ее плеч и груди. — С ним один из подчиненных, который пригонит назад машину Люсиль. Франсуа не позволит ей сесть за руль в таком состоянии. Впрочем, она максималистка: или буквально светится от счастья, или готова свести счеты с жизнью.

Беатрис с грустью отметила, что Эжен не делает ни малейших попыток поцеловать или приласкать ее. В нем не осталось и следа вчерашней страсти. Вероятно, она опять все испортила, заподозрив его во всех смертных грехах.

Эжен распахнул перед ней дверь, пропуская вперед, и голодным взглядом проводил соблазнительно покачивающиеся бедра, полную грудь и тонкую талию. Инстинкт требовал остановить эту женщину, заключить в объятия, признаться в любви и добиться нужного ответа.

Но разум убеждал, что нескольких минут не хватит, чтобы извиниться за безобразное поведение и доказать свою преданность. Лучше отложить ответственное объяснение до более подходящего случая…

Сидя за столом, накрытым к завтраку, Люсиль ждала брата и его гостью. Заслышав шаги, она встала с плетеного стула и пошла им навстречу, протянув тонкие, изящные руки. Красавица начала что-то по-французски, но Эжен остановил ее:

— Давай говорить по-английски, ma cherie. В голосе его слышалась искренняя нежность, а по тому, как ласково он обнял сестру, чувствовалось, что он ее очень любит. Беатрис ощутила укол ревности: сейчас в нем не было ничего общего с тем суровым и высокомерным человеком, который шантажировал ее.

— А теперь, чтобы не откладывать долгожданный завтрак, я вас познакомлю, — продолжил Эжен, взяв сестру за руку. — Люсиль, позволь представить тебе Беатрис Шеннон. Беатрис, это моя сестра Люсиль Вельпен.

Беатрис чувствовала себя чужой на этом празднике жизни, но все же пожала протянутую руку и не смогла оставить без ответа дружелюбную улыбку Люсиль.

— Вы ведь англичанка. А между нашими народами издавна существуют разногласия по многим вопросам. И вам, наверное, не слишком приятно слушать нашу «воркующую» речь.

— Во-первых, я очень люблю французский… — начала Беатрис, но Люсиль не дала ей договорить.

— Видимо, вам с моим братом удалось разрешить межнациональные разногласия. — Красавица усмехнулась. — Вы особенная для него, раз он спрятал вас в этом забытым Богом уголке, подальше от любопытных глаз.

Она оглядела молодую женщину внимательными, блестящими глазами цвета незабудок.

— Как вам это удалось, моя дорогая? Эжен всегда так сдержан в отношении женщин. Я не припомню, чтобы за последние лет пять он кем-то серьезно увлекся. Оказывается, он такой же, как мы, — просто человек. Это так мило и так трогательно! Скажите, с кем он проводит больше времени — с вами или со своими бумагами?..

— Беатрис — дочь моего партнера, и она здесь в деловой поездке. Она работает в той же фирме, — перебил Эжен довольно жестко. — Кто-то тут умирал от голода, или мне показалось?

При всей любви к сестре он не собирался выкладывать ей все перипетии своих отношений с Беатрис. Люсиль начнет задавать бесконечные вопросы или примется насмешничать, как это было пять лет назад. Сначала нужно самому разобраться с этой загадочной женщиной. Наедине. Потом уже можно будет демонстрировать завоеванное сокровище всему миру и родственникам.

— Ах, всего лишь бизнес, — не скрывая разочарования, вздохнула Люсиль. — Какая скука!

Беатрис с трудом села на стул: ноги словно одеревенели и не желали гнуться. Эжен в который раз вышвырнул ее за пределы своей жизни. Впрочем, чего можно ожидать после унизительных подозрений с ее стороны? Потеряв однажды его уважение и доверие, не так-то просто их вернуть.

Сегодняшнее утро было полно надежд, но не успел наступить полдень, как все они обратились в дым. Она мечтала восполнить потерянные из-за непонимания годы, разговаривая, занимаясь любовью, доказывая друг другу, что ничто не забыто. Но теперь не будет никакой поездки на уединенный пляж, никаких признаний…

Не по-весеннему жаркое солнце не могло растопить льда, который сковал ее сердце, и Беатрис поежилась как от холода.

— Ммм… какая роскошь! — воскликнула Люсиль, оглядывая стол, на котором красовались аппетитные блюда: омлет с грибами и зеленью, рулетики с разными начинками, ветчина, свежие помидоры из теплицы, сыр, оливки и анчоусы. Она развернула на коленях белоснежную салфетку. — Я жутко голодная! Но сама виновата: не могла проглотить ни крошки со вчерашнего вечера, когда узнала, что мой дорогой Франсуа мне не верен! Как я могла поверить в такую глупость? Ох, и достанется же мне, когда он приедет!

Непохоже, что Люсиль слишком уж напугана перспективой наказания, подумала Беатрис и потянулась за омлетом. Несмотря на все переживания, голод давал о себе знать. К тому же на пустой желудок нервы очень любят пошалить: можно, например, упасть в обморок или покрыться красными пятнами.

Эжен предупредительно налил дамам соку и кофе. А Беатрис нашла в себе силы положить начало светской беседе за столом:

— Люсиль, а когда, вы думаете, приедет ваш муж? — Молодая женщина не сомневалась, что в присутствии третьего лица Эжен будет вести себя вежливо и лишь потом велит ей убираться куда подальше.

— Эжен, как ты считаешь? — Люсиль повернула свою красивую головку в сторону брата. Она покончила с омлетом и принялась за оливки с анчоусами. — После полудня?

— Наверное, даже раньше.

Чем раньше, тем лучше. Больше всего на свете Беатрис ненавидела неопределенность. Пускай чума, пускай всемирный потоп, главное — знать, с чем предстоит сразиться.

Эжен вздохнул и взглянул на часы, в который раз проклиная свою недогадливость. Будь он поумнее, сам предложил бы довезти Люсиль до Лиона. Тогда не пришлось бы сидеть здесь, не имея возможности ничего предпринять, чтобы прояснить отношения с Беатрис. Он заставлял себя не смотреть на нее, чтобы не поддаться искушению и не заключить ее в объятия, ласками и поцелуями склонить выйти за него замуж. Его раздражали ее спокойствие и непринужденность. Она весело болтала и с аппетитом завтракала, как будто вчерашняя ночь ничего для нее не значила. В то время как перед глазами Эжена стоял другой образ — исступленная, страстная, — пленительная женщина.

Решив немного пройтись, чтобы успокоиться, он поднялся и бросил салфетку на стол. Люсиль удивленно посмотрела на брата.