Бернет Воль - Холодный ветер в августе

… О, мой Бог, что за ощущение. И эти руки.

Я просто не могу это постичь.

Я никогда не возненавижу его.

Даже когда он начнет вести себя — понимаешь, как будто он большой мужчина. Это так чертовски привлекательно.

Привлекательный, черт. Он хорош. Когда я думаю об этих тупых, бесчувственных болванах… Он такой чистый и такой, такой живой. Стоит мне только взглянуть на него, и он понимает. Я вижу это по его губам. О, я люблю этот розовый рот.

Ты понимаешь, что ты сошла с ума?

М-м-м.

Итак?

Итак?

Итак, ты сошла с ума.

Ты становишься нудной, детка. Брось это. Надо познакомить его с Джули. Ох уж этот болтун. Мы будем повсюду ходить вместе. Тройкой.

Заб-бавно!

Вот именно это я и собираюсь сделать.

Она встала и потянулась за полотенцем.

— Малыш, — прошептала она, целуя его голое плечо.

— Я сплю.

— Уже поздно, детка. Тебе пора домой.

— Не пойду домой. Буду спать.

Она легла рядом с ним, прижавшись губами к его шее и ловя его дыхание. Она едва слышала его. Он спал тише, чем маленький ребенок.

8

В августе все моря — веселые моря, и Атлантика не исключение. Ласковое, сдержанное и неожиданно веселое, море шлепает по берегу, как добродушный дедушка рассеянно пошлепывает по попке малыша.

На Лонг-Айленде солнце встает из моря немного южнее маяка на Монтоке. К десяти часам, обсохнув после своей голубой морской ванны, оно висит, хрупкое и раскаленное добела, прямо над многими милями мирного пляжа.

Освободившиеся от материнских объятий дети, ковыляя по песку, сходят с ума от желания схватить солнце и околдовать море. Загорелые мальчики с ладанками на шее и незаконными сигаретами за ухом с преувеличенными восклицаниями, всячески демонстрируя свои лелеемые мускулы, тащат деревянно-полотняные споры, из которых вырастают грибки, дарующие приют и тень.

К середине дня, задолго до того, как скрыться в Атлантических горах, солнце измотано, лишено своих длинных лучей, погружено в расплывчатую масляную муть. Солнечный диск — тонкий, дрожащий, ограбленный — встречает запоздалых пляжников, далекий и свирепый.

Три таких лентяя, сложив лапки, как большие блохи, бредут по ослепительно-белой рисовой бумаге пляжа. Грибок любезно расцветает над ними, и они благодарно падают в его неожиданную тень. Им больше не страшно лютое солнце, не страшно опасное путешествие по раскаленной пустыне, не страшны острые предметы, спрятавшиеся в песке, — ужасные обломки дерева и металла, обесцвеченных раковин, и стекла, угрожавшие разорвать нежные мешки их тел, наполненные солями и таинственными жидкостями. Избавленные от всего этого, спасшиеся, чувствующие себя в безопасности, они с удовольствием обращают взоры к фыркающему морю. Ну разве это — говорят они с благодарностью — разве это была не замечательная идея?

— Даже если я выбираюсь на этот клубный пляж не более полдюжины раз за сезон, — сказал Джули Франц, — я полагаю, он этого заслуживает. Итак, он стоит мне уйму денег, но все же он заслуживает того, чтобы выбираться сюда и расслабляться.

Вито с удовольствием смотрел на Джули. Он испытывал к этому большому, толстопузому мужчине со спутанными волосами на груди и на руках и с улыбкой, которая, казалось, почти никогда не сходит с его лица, смесь зависти и непонимания. Рано утром, когда он в нерешительности остановился перед сверкающим автомобилем Джули, не в силах решить, следует ли ему сесть рядом с Айрис или отправиться за заднее сиденье, Джули сжал его плечо и взъерошил ему волосы. Ощущение от прикосновения этой теплой щедрой руки все еще был живо, как и ощущение от запахов, которые окружали персону Джули. Эти запахи были куда более богатыми, пикантными и изменчивыми, чем собственные запах Вито. Они придавали Джули дополнительное содержание.

— Этот пляж побьет Риис-парк, — сказал Вито. Он оглядел безупречный берег. Воздух под зонтиком был прохладным, а море казалось восхитительно свежим. Было бы немыслимо помочиться в этот ухоженный, дорогой океан. Пляжные кабинки под полосатыми навесами, покрашенные в веселые цвета, обеспечивали полный комплект удобств: еда, масло для загара и мягкие подушки. И все это чистое, тихое и спокойное. — Он такой мирный, — добавил Вито.

— Тебе нравится, а? — Джули засмеялся.

Вито посмотрел на Айрис, которая полулежала в кресле, такая далекая за черными очками. Казалось, она улыбалась ему.

— Ну конечно нравится. Ничего, если я искупаюсь?

— Ты мой гость, делай что хочешь, — сказал Джули. — А я хочу сначала немного позагорать. Айрис, дорогая, а ты?

— Ты с ума сошел, — сказала Айрис. Она зевнула и улыбнулась.

Вито прошел несколько шагов, а затем бросился бежать. У самой воды споткнулся, вновь обрел равновесие, рванулся вперед еще на несколько шагов, а потом упал в воду с ужасным всплеском. Милая, — подумал он, поднявшись и протерев глаза от сверкающей воды. Но эту мысль смыла волна чистой радости, которая поднялась в нем так же быстро и неожиданно, как морская волна. Он энергично поплыл. К середине дня он мог добраться до Парижа.

— Славный парнишка, — сказал Джули, глядя на Айрис. Она сдвинула черные очки на краешек носа и смотрела, как Вито неловко плещется на первом этапе своего трансокеанского вояжа. — Напоминает мне моего мальчика.

— Да? Почему ты не взял его? Они были бы друг другу подходящей компанией.

— Я говорил тебе, мальчик сейчас в лагере. Послушай, милая, это была твоя идея, ты хотела взять этого парнишку, не обвиняй меня…

— А кто тебя обвиняет?

— Ладно. — Джули помолчал. — Ты кажешься немного раздраженной.

Айрис пожала плечами. Она вернула очки на переносицу, но продолжала смотреть на Вито.

Лежа на полосатом матрасе, Джули удовлетворенно вздохнул.

— С каких это пор, — сказал он со смехом, — ты стала заниматься благотворительностью? Если бы я не знал, что он сын привратника, у меня бы могли зародиться подозрения…

— Не будь отвратительным.

Джули засмеялся.

— А что тут отвратительного? Это случается со множеством женщин. Как раз на днях мой друг, он развелся с женой пару лет назад, и ему пришлось по делам отправиться в Мехико. И как ты думаешь, кого он там встретил? Свою бывшую жену, ей все пятьдесят, если не больше, а она нашла себе какого-то мексиканского мальчишку, который выглядит не старше вот этого. Это все время случается. Ну и что? Пусть она наслаждается. Я прав?

Айрис пожала плечами.

— Помни, что я тебе сказала, — произнесла она.

— В чем дело, куколка?

— Господи, не называй меня куколкой. Помни, что этот мальчик не знает, что я работаю в театре, и я не хочу, чтобы он это знал. Я не хочу, чтобы это знал кто-нибудь в доме. В прошлый раз у меня была квартира на 51-стрит, так мне пришлось съехать оттуда. Люди просто шпионили за мной.