Г. Де Растиньяк - Приключения нежной Амелии

– Этим молодым людям придется немного потерпеть, мадам, – сказал он и галантно поклонился. – Свой первый танец мадемуазель обещала мне, и я буду настаивать на своем праве!

Амелия быстро вздохнула и покраснела. Она любила танцевать с полковником. Он был чудесным партнером, и прикосновение его рук пробуждало в ней нечто, для чего она не могла подобрать определения.

Маркиза ударила полковника по плечу веером.

– Ну, что же, вперед, неотразимый сердцеед! Я не собираюсь стоять на пути вашего счастья. Но чтобы мне никто не говорил, что вы обижаете мадемуазель! – добавила она со смехом. Полковник в ответ сверкнул глазами.

– Мадемуазель всегда найдет во мне преданного друга.

Он любезно поклонился старой даме и галантно предложил руку Амелии.

Вечер мог получиться просто волшебным, если бы мадам Дюранси своей искусной режиссурой не превратила его для Амелии в катастрофу всей ее жизни. Юная девушка танцевала много и самозабвенно. Она чувствовала, как играет в жилах шампанское, которого она довольно много пригубила в этот вечер, и впервые за долгое время она забыла печаль, уже ставшую привычкой ее нежного сердца. Полковник с восторгом заметил, что во время танца она доверчивее, чем когда-либо раньше прижимается к его рукам. Ее глаза оживились, и она смеялась больше и беспечнее, чем когда-либо в его присутствии.

Около полуночи маркиза пригласила гостей в буфет, располагавшийся в соседнем салоне. Там все и свершилось. Мадам Дюранси удобно устроилась на диване в соседней комнате и разговаривала с рослым загорелым мужчиной. Тот любезно смеялся в ответ на ее слова, а затем она знаком подозвала к себе Амелию. Девушка приблизилась.

– Амелия, ангел мой, позволь представить тебе месье д'Эстрэ! Тебе, конечно же, интересно будет узнать, что месье только что вернулся из путешествия по Центральной Америке, – многозначительно сказала она. Что-то в ее взгляде пробудило в Амелии подозрительность, сердце у девушки на секунду сжалось, но она овладела собой и протянула загорелому иностранцу руку.

– Вероятно, вы были также и в Сан-Доминго? – тихо спросила она.

Мужчина любезно поклонился ей.

– Я как раз оттуда, мадемуазель. Смею заметить, что провел там несколько чудесных дней.

– О! Может быть, вы… Вы не встречали там месье де Лувэ? Эрнста де Лувэ? – осведомилась она и густо покраснела при упоминании этого имени. Эрнст… А ведь она за весь вечер ни разу не вспомнила про Эрнста! Зато сейчас его образ так живо стоял перед ней, будто она видела его несколько минут назад.

– Я давно не имею никаких вестей о нем, – немного смущенно прибавила она и тут же вздрогнула от прикосновения: это мадам взяла ее за руку и увлекла к себе на диван.

– Амелия… Любовь моя… Я собиралась немного позднее обсудить эту тему, но может быть даже и лучше, если ты все услышишь сама.

Глаза Амелии испуганно перебегали от мадам к чужестранцу, который с неприкрытым интересом рассматривал ее.

– Мадам и я как раз беседовали об этом интересном молодом человеке, – сказал он наконец. – Я сожалею, мадемуазель, если сообщу невольно плохую новость. Но месье де Лувэ – если мы с вами имеем в виду одного и того же человека – за два дня до моего отъезда обвенчался с дочерью тамошнего плантатора. Сюзетта Дюклюзель, его невеста, родилась и выросла там. Смею предположить, что она безумно влюблена в своего жениха, поскольку отказалась от большого числа значительно более выигрышных партий.

Он продолжал говорить, но Амелия уже не слышала его слов. Как только она узнала, что Эрнст ушел к другой женщине, в ее ушах воцарилась мертвая тишина. Она сидела перед мадам на диване, прямая, ничего не чувствующая, не видящая и не слышащая…

– Поедем домой, Амелия, ангел мой! – громко сказала мадам. Жизнь движется дальше, и я, если говорить честно, всегда сомневалась в преданности Эрнста.

Амелия ничего не ответила. Ее губы непроизвольно дрожали, и несколько больших капель сбежали по ее щекам.

– Я бы хотела уехать домой, – сказала она наконец; голос ее был неузнаваем.

Месье д'Эстрэ, почувствовавший себя в высшей степени неудобно перед лицом происходящей сцены, неуверенно пробормотал извинения и с разрешения дам покинул их. В дверях он столкнулся с полковником, на мужественном и сдержанном лице которого начал подергиваться какой-то мускул, когда он увидел Амелию, окаменело сидевшую возле мадам. На какой-то момент де Ровером овладел порыв искреннего сочувствия к девушке, чьи надежды только что были безжалостно разбиты. Но разве не было несчастье Амелии платой за его собственные удовольствия? И потом он, конечно же, сумеет вскоре восполнить ее утрату, которая в его собственных глазах была скорее выигрышем. Полковник ни минуты не колебался, поскольку понял, что пришло время действовать.

Быстрыми шагами он подошел к Амелии и схватил ее за руку.

– Амелия, любовь моя, что с вами? – взволнованно воскликнул он. Его самого удивило такое неравнодушие к чужим страданиям, такая отзывчивость на горестное выражение ее лица. С какой охотой он бы поднял ее на руки и унес прочь отсюда! Но большим напряжением воли он сумел овладеть собой, повторив про себя, что сейчас нужно быть вдвойне осторожным, чтобы не загубить все в последний момент. Амелия без сопротивления доверила свои руки теплому, приободряющему пожатию его широких ладоней.

– Уведите меня отсюда! – почти беззвучно попросила она. – Никого не хочу видеть!

Боковым зрением удерживая в поле зрения мадам, полковник приложил руку девушки к своим губам.

– Все, что вам угодно, дорогой друг! Мадам, вы разумеется простите нас?

Александрина с хорошо сыгранным изнеможением обмахивалась веером.

– Дитя мое, Амелия! Какое несчастье! Представьте себе, Шарль, бедная девочка только что узнала, что она ужасно обманута. Эрнст де Лувэ женился на другой. А мы-то всегда почитали его честным человеком, – добавила она, недоуменно разводя руками. Амелия на миг повернулась к ней.

– Не будем больше об этом, мадам! Мне хотелось бы никогда не возвращаться к этому предмету, – сдержанно сказала она. – Я обманулась, и этим все сказано. Эрнст не заслуживает упреков. Он свободен делать все, что считает нужным. Разумеется, он любит эту… другую женщину гораздо больше, чем когда-либо любил меня.

Полковник, предвидя, что она недолго сможет удерживать свое внешнее спокойствие, поспешил увести ее прочь. Он рассчитывал в отсутствие назойливых свидетелей до конца насладиться тем моментом, когда она, зарыдав, бросится в его объятия.

– Позвольте выразить вам свое восхищение, мой дорогой друг, – мягко сказал он, когда она упала рядом с ним на подушки сиденья и экипаж тронулся. – Вы и в самом деле обладаете редкой стойкостью, любовь моя!