Дикси Браунинг - Отчаянная женщина

— Хочешь выпить перед сном? — предложил Коул.

— После такого пиршества? Не думаю.

— Я тоже не хочу.

Ни один из них не знал, что сказать еще. Марти напомнила себе, что она живет с этим мужчиной практически прожила с ним — целую неделю. Они вместе ели и делали покупки, выгуливали собаку; она познакомила его со своими подругами, спорила с ним и даже уволила.

Бога ради, она занималась с ним любовью!

Так почему она ведет себя как идиотка? Почему у нее неспокойно на душе? Она боится, что Коул попрощается с ней и вернется на свою лодку?

— Послушай, ты хочешь спать или нет? — выпалила она. — Со мной, я имею в виду. Если нет, можешь расположиться на диване. Там беспорядок, но я могу дать тебе подушку, одеяло и…

Он заставил Марти замолчать, приложив палец к ее губам. Его глаза смеялись. Над ней или вместе с ней?

О господи, можно подумать, что она никогда ничему не научится!

Когда они поднялись наверх, Коул помог ей повесить одежду, которая была разбросана по кровати. Затем осторожно снял с Марти свитер.

— Жаль, что я растрепал твою прическу. Она тебе шла, но мне нравится, как ты обычно выглядишь, — заметил он, стоя так близко к ней, что она почувствовала жар его тела, несмотря на фланелевую рубашку.

Когда он начал расстегивать пуговицы на ее брюках, она заметила, что у него дрожат пальцы.

— Ты не обязан делать это, — прошептала Марти. Прошептала, потому что у нее перехватило дыхание. Она оперлась на плечо Коула и переступила через брюки.

Сам он разоблачился моментально. Брюки защитного цвета, фланелевая рубашка и трикотажный свитер — все полетело на стул. Часть одежды упала на пол. Марти вынула из своей упаковки один презерватив, потом второй. И затем — третий.

На всякий случай.

На высоких, резко очерченных скулах Коула проступили красные пятна. У него дрожали руки, но движения были уверенны и неторопливы. Его язык медленно скользил во рту Марти, переплетаясь с ее языком в чувственном обещании большего. Он покрыл поцелуями ее веки, уши и приник к нежным мочкам. В тот момент, когда его губы нашли чувствительное место у нее на горле, Марти судорожно вздохнула, чувствуя, как ее тело покрывается мурашками.

— Я… не могу… больше ждать, — с трудом прошептала она, когда он провел языком по ее соску.

Она металась по постели, ударяя кулаками по простыне и мотая головой из стороны в сторону, в то время как Коул доводил ее до исступления сначала руками, потом губами и языком.

— Я хочу тебя… сейчас! — яростно прошептала она. Если он немедленно войдет в нее и облегчит невероятную боль, которую вызвал сам, она, возможно, выживет. В противном случае никакой гарантии нет.

— Ты не представляешь, как сильно мне хочется этого, — признался Коул хриплым голосом, покусывая низ ее живота с нежной свирепостью. — Я ждал всю ночь, весь день, всю неделю.

Он расположил ее под собой. Как будто они делали это тысячи раз, Марти обхватила коленями его бедра, вдыхая чистый мускусный запах мужского тела. Она почувствовала, как интимно движется по ней его затвердевшее орудие любви.

Коул замешкался.

— Скажи, что ты хочешь, — сказал он, поднимая голову, чтобы увидеть ее реакцию.

Марти не знала, плакать ей или смеяться. Долгие годы у нее сохранялась уверенность, что во всем, что касается секса, она ни рыба ни мясо, и вот за одну-единственную ночь этот мужчина превратил ее в неузнаваемую женщину — дерзкую и желанную, с собственной фантазией и собственным фантастическим любовником.

— Я не знаю, — беспомощно простонала она. К несчастью, ее фантазия ограничивалась недостатком опыта.

Опустившись над Марти на колени, Коул взял ее руку и поднес к своей груди. Она почувствовала жесткую темную поросль, которая вилась к талии и уходила вниз. Он медленно провел ее ладонью по маленьким твердым мужским соскам, а затем направил вниз, туда, где он желал внимания Марти.

Она любовно и щедро уделила его, проверяя способность Коула к сопротивлению и собственную способность возбудить его — сначала легкими ласкающими движениями пальцев, затем разумным использованием ногтей. И в завершение, уступив непреодолимому желанию, долгими поцелуями, которые повергли Коула в состояние, близкое к кататонии.

— Господи боже, женщина, что ты пытаешься сделать? На всю жизнь превратить меня в калеку?

— Как у меня получается? — Марти одарила его дразнящей улыбкой.

— И ты еще спрашиваешь?

Внезапно он отодвинулся от нее, и она вспомнила о важных маленьких пакетиках на ночном столике. Мгновение спустя он снова был с ней. На этот раз вместо того, чтобы поместиться над Марти, он прислонился к спинке кровати и, подняв ее, посадил так, что она оседлала его.

— Хорошо? — пробормотал он и, обхватил ладонями ее груди, принялся ласкать соски языком.

Вскоре они тяжело, учащенно дышали, дрожа на краю пропасти. Коул обхватил бедра Марти и на этот раз насадил ее на себя — словно поднес факел к сухой траве. Их ритм можно было описать как быстрый, сумасшедший и яростный. Слишком скоро Марти почувствовала, что улетает, и услышала тихие страстные крики, вырывавшиеся из ее горла.

И затем она в изнеможении упала на грудь Коула, склонив голову ему на плечо. В конце концов они оба опрокинулись на кровать. Прохладный воздух охлаждал разгоряченные тела.

Перед рассветом кому-то из них удалось натянуть одеяло.

Первое, что увидела Марти, когда солнце, принесшее дуновение весны, заглянуло в комнату, были два неиспользованных презерватива на тумбочке. Коул наблюдал за ней с дерзким и настороженным выражением.

— Мотовство до нужды доведет? — предположил он.

— Уф… вчера вечером я прозевала десерт, и теперь мне страшно хочется есть, — уклонилась Марти от ответа.

Коул задумчиво кивнул.

— Да, я тоже голоден. Но сначала скажи мне вот что. Ты не будешь возражать, если я сделаю тебе предложение за завтраком, состоящим из яичницы с копченой свиной грудинкой?

Сердце у Марти лихорадочно забилось, затем замерло и начало глухо стучать.

— Это зависит от того, что ты намереваешься предложить, — осторожно сказала она. — Это имеет отношение к нашему контракту?

Коул кивнул.

— Пожалуй, да. В некотором роде, я думаю.

Слушай, что мне нужно, так это продление контракта. Возможно, лет на пятьдесят, с особыми привилегиями.

Марти сделала вид, что обдумывает его слова, в то время как на самом деле она боролась с нелепым желанием расплакаться. У нее в жизни уже были лунный свет и розы, ужин при свечах и французская кухня. Все быстро закончилось. Сейчас у нее возникло чувство, что это, наконец, «серьезная вещь».