Пока часы двенадцать бьют - Мари Сав
— Нет, — слабым голосом откликнулась та, вяло ковыряя в щели между дверью и косяком.
— Сашуля, не расстраивайся, пожалуйста, я что-нибудь придумаю! — пыталась подбодрить подруга. — А если топором вырубить?
— У нас его нет, здесь, если честно, вообще инструментов нет. Раз в неделю приезжает слесарь-плотник, который чинит все необходимое.
— А если ее с петель снять?
Послышалось невнятное бормотание. Саша поняла, что уже даже прислушиваться не хочет к их голосам. Она облокотилась об дверь и сползла вниз. Мысль о том, что мама сейчас готовит оливье, а папа ей мешает, воруя колбасу из салата, по телевизору идет “Ирония судьбы или с легким паром”, Лукашина в миллионный раз отправляют в Ленинград вместо Павлика, Киркоров поет на вечернем Голубом огоньке, а за окнами во дворе пускают салюты, болью отдалась в груди и заныла на том месте, где находилось сердце девушки.
Юра, видимо, пытался выкрутить шурупы из ручки, но безрезультатно, со стороны Саши все равно это было невозможно, потому что никакой отвертки у нее в сумочке не завалялось.
— Может попробовать выбить? — с надеждой в голосе послышался голос подруги.
Послышался громкий удар по двери, отчего она жалобно скрипнула, но устояла. За этим ударом последовали еще и еще, однако силы парня иссякали, а вот дверь стойко принимала их.
Наступила давящая тишина.
— Саша… Не переживай, я что-нибудь придумаю, позвоню в МЧС… а может ты по простыне спустишься вниз?
— Не надо. Все хорошо, Яра, пожалуйста, ничего не надо делать.
— Тогда… Я останусь здесь и просижу с тобой, чтобы ты не была одна.
— Спасибо тебе, но не стоит. Иди, — голос Саши звучал глухо. Она из последних сил старалась держаться, и последнее, чего хотела, чтобы ее подруга стоя за дверью слышала ее плач. — Я в порядке, правда.
— Сейчас все вино мира окажется на Алене, я тебе клянусь! Пойду вырву ей волосы! Скоро приду!
Разъяренные шаги, а иначе и не назовешь топот, который издавала Яра, удалились и на Сашу навалилась давящая тишина.
Ей казалось, что она не слышит саму себя, свои движения. Вся комната качалась, а воздуха максимально не хватало, грудь сдавливало, словно тисками. Она не сразу поняла, что у нее началась паническая атака. Осознала, когда стало казаться, что стены сдвигаются вокруг нее, ком встал в горле, не давая вдохнуть.
Саша сняла туфли и поползла к балкону, чтобы набрать в грудь больше спасительного воздуха. Мороз ворвался в комнату, отчего у девушки вырвалось облачко пара, однако сразу стало легче. Холодок немного придал сил, и она смогла подняться и лечь на кровать, свернувшись клубочком. Слезы катились по щекам нескончаемым потоком, печаль ныла глубоко в груди, голоса приближались и удалялись, она слышала, как кто-то ее звал, стучал, но не подавала голос.
Захарова не знала, сколько прошло времени, возможно, она задремала, но очнулась от прикосновения холодной ладони к своей щеке. Она распахнула заплаканные глаза, насколько это было возможно, потому что ресницы до невозможности слиплись, и обнаружила, что над ней склонился Миша. Девушка кинула взгляд на дверь, она была все также закрыта.
— Миша? Как… как ты здесь оказался? — сейчас она скорее поверила бы в Деда Мороза, который прикатил к ней на санях прямо на балкон, чем в парня, который присел на край кровати в абсолютно наглухо закрытой комнате.
— Тсс, ты вся дрожишь, — он провел пальцами по ее плечу, и только сейчас Саша поняла, как ее колотит дрожь. Он отнял руку и хотел укрыть ее, но она схватилась за него, словно утопающий за соломинку. Ей казалось, что он просто видение, мираж. Закрой она глаза, и Миша исчезнет, растворится в воздухе.
— Нет, не отпускай меня, — простучала она зубами.
Парень прилег рядом и обнял дрожащую девушку. Он уткнулся в ее мягкие волосы, пахнущие мятным шампунем и морозом. Из глаз Саши с новой силой хлынули слезы, которые она не в состоянии была сдержать, они заливали белую рубашку Миши, оставляя островки мокрых разводов. Она уже не понимала от чего плачет: от страха, от обиды, от тоски или от счастья, что кто-то живой настоящий рядом с ней.
— Это… это правда ты?
— А кого ты ожидала увидеть? Деда Мороза? — глухо прошептал он, еще сильнее прижимая ее к себе, будто она была сокровищем, которое он пытался спасти.
— Дверь закрыта…
— Я пролез через соседний балкон.
— Что?! — Саша села и уставилась блестящими от слез глазами, синие льдинки еще ярче, чем обычно, блестели в обрамлении длинных ресниц и черных размазанных кругов. — Но он ведь далеко!
— Я допрыгнул, — Миша пожал плечами, будто это было обычным делом, которым он занимался каждый день.
В глазах девушки вспыхнул ужас, страх и беспокойство, но вместе с тем — неподдельное восхищение.
— Ты ведь мог погибнуть! Что, если бы ты не допрыгнул… как… как я жила бы дальше? — ее голос сорвался.
— Если честно, я не думал об этом. У меня была только одна мысль, что ты одна в комнате, — он снова притянул девушку к себе нежно стал гладить ее по голове.
Тепло струями разливалось по ее телу от его прикосновений, истерика медленного сходила на нет, а дыхание выравнивалось.
— Тебе Яра сказала?
— Ага, она там с Аленой сцепилась, всех на уши подняла. Ее еле оттащили, — он хмыкнул. — С такой защитницей тебе ничего не страшно.
— Мне и с тобой ничего не страшно, — прошептала она, уткнувшись в его шею. От его кожи исходил аромат мужского геля для душа, который пьянил и манил. — Впервые в жизни столкнулась с панической атакой. Никогда раньше не подумала бы, что боюсь замкнутых пространств, — шмыгнула она носом и попыталась вытереть круги под глазами, еще больше их размазывая.
— Я думаю, ты испугалась одиночества, — продолжая пропускать ее волосы сквозь пальцы, произнес Миша. — На твоем месте, из-за него мне было бы в разы страшнее.
— Возможно. Ты не уйдешь? — она приподнялась на локтях и заглянула в медовые глаза, которые стали такими родными за последние дни.
— Никогда, — тихо произнес Миша и привлек, запечатляя нежный поцелуй на ее губах. — Я так испугался за тебя.
В его объятьях Саша забывалась, душа уносилась куда-то далеко, все казалось таким незначительным, ведь было только здесь и сейчас, настоящее мгновение, его теплые крепкие объятия и губы, которые обещали никогда не оставлять ее одну.
Захарова прошлепала босыми ногами по холодному полу до ванны, где смыла остатки макияжа и привела себя в порядок,
