Трэйси Петерсон - Любит, не любит…

— Надеюсь, ты не планировал продолжать свой род прошлой ночью?

Внезапно перед глазами Аманды возник кареглазый мальчуган — совсем как Эдвин, каким тот мог быть в детстве. Странная смесь нежности и желания иметь ребенка охватила ее, но она одернула себя.

— Как ты не понимаешь, это невозможно! — вспылила она.

— Что невозможно?

— Ну… между нами!

— Боишься слухов? Я же не сын Николаса! — На некоторое время Эдвин умолк, собираясь с мыслями. — Ты считаешь, что должна носить траур в течение года, как положено, но я не вижу в этом смысла. Кому это нужно? Николасу — вряд ли. Я думаю, он был бы счастлив, если б ты устроила свою жизнь. И другие тоже поймут тебя — нельзя же так! Это личное дело каждого.

— Да, конечно. Это разумно. Но я все равно не собираюсь бросаться в омут с головой.

— Не понимаю тебя. — У Эдвина кончилось терпение.

— Я была замужем за Николасом достаточно долго. Ты думаешь, легко забыть его за какие-то полгода? Произошел, возможно, просто срыв.

— Что-то новое, что не должно длиться долго?

— До недавнего времени мы не испытывали друг к другу особой симпатии, мягко говоря.

— Я желал близости с тобой с первого момента, как только увидел, Но пока презирал тебя, был способен не забивать тобою голову. Теперь же, — он пожал плечами, — не могу.

Аманда ощутила, как забилось сердце.

— С первого момента? — Для нее это было настоящим откровением. Она вспомнила, как вчера он намекнул на годы ожидания, и думала, пока была еще способна, что он преувеличивал, принимая мимолетную страсть за истинное чувство.

Эдвин мрачно улыбнулся.

— С того момента, как ты вошла с Николасом. Я его, конечно, ждал. Он предупредил, что будет сюрприз. Все, что мне пришло в голову, так это то, что учитель купил что-нибудь новое для колледжа или везет с собой важного гостя. Я слушал музыку и пропустил момент, когда подъехала машина. Ты просто появилась в дверях, и я не имел ни малейшего представления, кто ты и откуда взялась.

— Николас приказал мне идти. Он стоял за мной. Мне показалось, ему хотелось уловить твою реакцию.

— В первую секунду мне показалось, что меня хватил удар: я не мог ни дышать, ни видеть.

Глаза Аманды расширились, губы раскрылись от удивления.

— Ты была самым прекрасным существом из всех, существующих на земле! Даже тогда, когда я был подростком и гормоны выходили из-под контроля, мне никогда не приходилось реагировать на женщину таким образом. Ты шла ко мне, а я все думал, не сон ли это? Но тут появился Николас и обнял тебя за талию. — Эдвин остановился и перевел дыхание. — Я знал его несколько лет, но впервые на моей памяти он так обнимал женщину, «Знакомься, Эдвин, моя жена!» — произнес Максфилд.

— А я была уверена, что сразу не понравилась тебе.

Эдвин язвительно усмехнулся.

— Когда ты улыбнулась, мне захотелось вырвать тебя из его объятий. Если бы на его месте оказался другой человек… Черт, да я бы точно это сделал, не раздумывая! Ты себе не представляешь, какие муки я испытывал, когда ты искала встреч со мной в последующие дни, пытаясь завести разговор, улыбаясь и невольно заставляя испытывать все большее желание!

— Я просто хотела, чтобы ты не чувствовал себя не в своей тарелке из-за меня. Мечтала, чтобы мы стали друзьями.

Эдвин покачал головой.

— Да разве бы я смог стать твоим другом, не желая большего? Мне казалось, что ты видишь меня насквозь и просто издеваешься, постоянно мелькая перед глазами. Иногда я даже пытался коснуться тебя, опасаясь, что этим не ограничусь. Я сжимал зубы и глотал нараставшую ненависть к нему и к тебе тоже.

— Ненависть ко мне? — прошептала она. Она подозревала нечто подобное, даже знала об этом, но все же услышать такие слова было для нее тяжело. — Я просто хотела, чтобы ты знал, что я не встаю между тобой и Николасом!

— Тогда я все воспринимал в ином свете.

— Мне не было нужды смотреть на других мужчин после того, как довелось встретить Николаса, — сказала Аманда. Ей было важно, чтобы Эдвин знал об этом. — Я любила его по-настоящему.

Он не двинулся, но что-то изменилось в лице: глаза загорелись, щеки впали и побледнели.

Аманда, должно быть, поразила его, но он должен был все понять.

— Я догадывалась, что многие могли заподозрить меня в неискренности. Что, мол, такая женщина могла забыть здесь? И некоторые считали, будто меня привлекли его слава и деньги. Но это неправда. Николас был особенным!

Эдвин кивнул, нервно дрогнув веком.

— Он был выдающимся человеком.

— И мне льстило то, что именно я стала его женой.

Когда Николас сделал ей предложение, его возраст уже дал о себе знать: коварный артрит сковал суставы, и ему приходилось ходить с тростью.

— Я думал, ты будешь смеяться над такой развалиной, — сказал он ей.

Аманда восхищалась своим мужем и боготворила его. Однако сначала и сама не была уверена, что теплота, которая растопила ее сердце, и есть любовь. Но чем же тогда являлось то чувство, которое они испытывали, наслаждаясь обществом друг друга, гармонично работая на благо колледжа, постоянно находя что-то новое?

Но если так, то как тогда назвать все, что она испытала, находясь в объятиях Эдвина? Какое-то новое чувство — и всепоглощающее, и пугающее своей напряженностью, и обладающее непреодолимой силой, и заставляющее терять контроль над собой — контрастировало со спокойной, теплой привязанностью, которая существовала между нею и Николасом.

Наверное, ее настигла сумасшедшая влюбленность, подумала Аманда. Чувство, которое, как ей казалось, она не испытает никогда, поскольку знает, что неразборчивая страсть вытворяет с людьми. А она не выносила нестабильность и хаос. Именно поэтому, когда Николас сделал ей предложение, она решила, что он не станет с ней играть в кошки-мышки и не выставит ее назавтра.

Эдвин Феннесси смотрел в пол, засунув руки в карманы. Когда он снова взглянул на нее, его лицо было совершенно спокойно.

— Он отбрасывает длинную тень.

Ему хотелось заключить ее в объятия и расцеловать, завести так же, как вчера ночью. Он хотел заставить ее забыть все, что было до него!

Однажды ему это почти удалось, значит, можно было попытаться снова. Зная об этом, он еле справлялся с дыханием. Эдвин сильно сжал руки, чтобы избавиться от назойливой мысли овладеть ею тут же, пусть даже силой. Прошлой ночью она была только с ним, ни о ком больше не думая. И он был с нею, забыв обо всем и отдавшись Аманде.

Утром Эдвин был бы рад вновь обрести тот самоконтроль, какой имел над собой когда-то. Теперь он жалел, что не послал осторожность к чертям собачьим и не погрузился в нее, не утолил ею свою дикую жажду, не положил в нее свое семя любви, о котором она была бы не в силах забыть.