Сандра Мартон - Цвет страсти

Может, это не такая уж хорошая идея — отправиться сюда?

Они проехали только половину пути, когда он натянул поводья.

Женщина удивленно посмотрела на него:

— Почему мы остановились?

В самом деле, почему? Джесс уже давно не верил в предчувствия. Да это и предчувствием трудно назвать — так, какое-то смутное беспокойство.

— Я думала, мы доедем до самой горы.

Закрутив поводья вокруг луки седла, Джесс спрыгнул на землю.

— И отсюда вид отличный. Смотри — луна, звезды — все у нас над головой. — Он подхватил Сиенну, когда она спрыгнула к нему прямо в руки. — Кроме того, — улыбнулся он, — я очень давно тебя не целовал.

— Слишком давно, — засмеялась она, запрокидывая голову.

Джесс поцеловал женщину, вбирая в себя только ей одной присущую сладость, крепко сжимая в объятиях, словно желая слить воедино их тела.

Где-то далеко протяжно завыл койот. Сиенна поежилась.

— Тебе холодно? — забеспокоился он.

— Нет. Просто здесь так тихо… и в то же время, кажется, рядом есть кто-то… или что-то. Мне трудно объяснить.

— Я понимаю. — Джесс тоже это чувствовал. В окружающем их спокойствии, в почти абсолютной тишине ему почему-то казалось, что еще немного — и у него зашевелятся волосы на затылке.

Словно каньон этой ночью наполнился старыми суевериями. Господи, что за глупые мысли лезут в голову! Кроме того, он не просто так привез сюда любимую.

— Сиенна…

— Ммм?

— Я должен кое-что сказать тебе.

Наклонив голову, она осторожно покосилась на Джесса:

— Что-нибудь плохое?

Койот завыл снова — или не койот? Протяжный вой был полон злобы и отчаяния. У Сиенны перехватило дыхание.

— Джесс, это, должно быть, волк!

— Верно. Волк. Я его видел. Здоровый такой. Самец.

Она вздохнула:

— Он, наверное, очень одинок.

Джесс кивнул:

— Да. Ему нужна подруга. Подруга, которую он будет любить и которая будет любить его.

Его голос звучал очень низко. Сердце Сиенны пустилось вскачь.

— Ну и повезет же ей.

Он улыбнулся:

— Ты так думаешь?

— Я уверена.

— Сиенна… я… люблю тебя.

Женщина не шевельнулась. И ничего не сказала. В животе у него похолодело. К чему было торопиться? Она еще не готова. Господи, да он просто дурак! Он слишком многого требует от женщины, которая до сих пор пытается понять, что же с ней произошло.

— О, Джесс…

Он с трудом выговорил:

— Я знаю… Слишком быстро… Слишком…

— Я тоже тебя люблю. Очень люблю.

Джесс издал победный крик. Он научился ему у своего отца. Затем подхватил Сиенну на руки и, целуя, закружился с ней.

Она перестала смеяться только тогда, когда Джесс опустил ее на землю.

— У меня есть кое-что для тебя, — произнес он. — Я говорил, что не верю в старые сказки, но… — Лунный свет упал на браслет, когда Джесс вынул его из кармана. — Но в это я верю.

Сиенна задержала дыхание.

— Какой красивый!

— И очень старый. Отец подарил его матери. А отец моего отца — матери моего отца. Сотни лет мужчины из поколения в поколение передавали его своим женщинам.

— Я знаю, что это такое, — заметила Сиенна. — Это тотем. — Она вытянула руку, а потом, повернув кисть ладонью к себе, приложила к своей груди. — Ты даришь его мне. Это честь для меня.

Джесс почувствовал, как сжалось его горло.

— Но?

Она рассмеялась серебристым смехом:

— Но если ты не скажешь больше ничего, я тебе этого никогда не прощу!

— Я почту за честь, если ты примешь его. — Джесс надел браслет ей на руку. — Ты… ты выйдешь за меня замуж?

— О да, Джесс. Да!

Он притянул Сиенну к себе и, наклонив голову, поцеловал. Его руки скользнули под ее свитер, и он застонал, когда она прижалась к нему всем телом.

Мощный раскат грома над их головами прозвучал неожиданно и зловеще.

Сиенна вздрогнула:

— Джесс!

Он посмотрел на небо. Что происходит, черт возьми? Луна куда-то исчезла. Пропали звезды. Их окружала абсолютная темнота.

— Джесс! Что это?

Хороший вопрос, черт возьми! Знать бы ответ на него. Что-то теплое ткнулось ему в плечо. «Клауд», — вздохнул с облегчением Джесс.

— Давай, — приказал он. — Садись на лошадь, и будем выбираться отсюда.

Снова раскатисто прогремел гром. Сиенна вскрикнула — зеленая вспышка прорезала темноту.

— Джесс!

Он отпустил поводья, изо всех сил прижимая к себе Сиенну. Какая-то могущественная сила вырывала женщину из его рук.

— Я держу тебя! — кричал Джесс. — Я не дам тебе уйти!

Бесполезно.

Только что женщина, которую он любил, была в его объятиях.

Через мгновение она исчезла.

Гул голосов.

Прохладная влага на лице.

Стон вырвался из горла Сиенны.

— Джесс…

— Она приходит в себя, — произнес кто-то.

— Слава богу, — откликнулся другой голос.

— Сиенна, ты слышишь? Открой глаза.

Это было непросто, но она открыла глаза. И снова застонала. Голова раскалывалась. Ее тошнило. Все вокруг плыло и кружилось. И солнце, неумолимое солнце, казалось, хотело пронзить ее своими раскаленными лучами.

Солнце?

О боже!

— Джесс, — выдохнула Сиенна, оттолкнувшись от подушки и пытаясь сесть.

— Тише, тише, не торопись.

Голос мужской, но это не Джесс.

— Джек?!

— Не надо делать резких движений, — предупредил Джек Берден.

— Что случилось?

— Мы попали в одну из этих ужасных летних бурь, — начал один из студентов. — Молния ударила очень близко, и ты потеряла сознание.

— Джесс… — снова прошептала Сиенна.

— Здесь нет никакого Джесса, — буркнул Джек.

— Ей, должно быть, что-то приснилось, — предположил другой студент.

Сиенна поднесла дрожащую руку к голове:

— А что со мной случилось?

— Мы уже объяснили. — В голосе Джека слышались нотки раздражения. — Гроза. Молния, чуть не ударившая в камень там, на выступе. И в тот же момент ты потеряла сознание.

Сиенна уставилась на него:

— Так, значит, я была без сознания?

— Ну да.

— И как долго? Сколько дней?

Джек хмыкнул:

— Дней? Минут. Ну, может, около часа.

Сиенна застонала. Так это был сон? Только и всего? Нет. Нет!

— Но ты все же успела кое-что пропустить, — добавил Джек. — Очень хорошие новости.

— Какие новости?

— Мы получили сообщение из университета. Теперь мы можем спокойно заниматься исследованиями. Оказалось, что эта земля не продается.

Сердце Сиенны затрепетало.

— Правда?

— Нашлись бумаги, датированные июлем семьдесят пятого года. Судя по всему, тогдашний владелец распорядился, чтобы эта земля навсегда осталась нетронутой.