Эбби Грин - Секреты оазиса
Джамиля была потрясена его словами. Теперь все понятно. Она смотрела, как он обошел вокруг кровати и снова сел возле нее. Он выглядел усталым и обескураженным, а вовсе не высокомерным и самоуверенным, как она сейчас сказала.
— Почему ты сделал это?
Некоторое время он смотрел в пол, потом поднял на нее глаза, в которых была такая боль, что она едва не закричала: «Не надо, не говори, если не хочешь!» Но она не сказала этого, она была слишком слабой — она хотела это знать.
— Я не хотел, чтобы мой ребенок прошел через то, через что прошел я. Я думал, то, что я пережил, оставило на мне какой-то след, может, стало частью моей ДНК. Я боялся, что не смогу защитить своего ребенка, как мой отец не смог защитить меня.
Они долго молчали, а потом Джамиля тихо сказала:
— Ты должен знать — этого не будет.
— Никто не может этого знать! И я не собираюсь рисковать.
Ее пронзила боль — такая сильная, что она едва не закричала. Потому что теперь у нее был секрет. В ней жило доказательство того, что с его ДНК все в порядке. Она узнала это сегодня в больнице, когда перед рентгеном медсестра делала ей тест на беременность.
Но разве можно говорить ему об этом? Пусть поступает так, как считает нужным, она не станет ему мешать. После того, что он пережил, она не осудит его. Джамиля с болью в голосе спросила Салмана:
— Даже сейчас ты не доверяешь мне?
— Я не хочу делать никого несчастным. Я не могу допустить, чтобы ты была несчастна, Джамиля. Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь, чтобы с тобой рядом был кто-то, кто может любить.
К ее горлу подступил комок. Она отвернулась от него и сдавленно сказала:
— Оставь меня, Салман. Я не хочу больше тебя видеть.
Он долго ничего не говорил, затем встал и сказал:
— Завтра приезжают Надим и Изольда. А вечером я уезжаю… Я должен.
Джамиля боялась, что ее сейчас разорвет — так ей было больно. Она едва выговорила:
— Поезжай, Салман. Поезжай.
Он глубоко вздохнул и произнес:
— Прости меня, Джамиля. За все. Я скажу Лине, чтобы она позаботилась о тебе…
Глава 11
Салман стоял на балконе замка Надима и смотрел на Мерказад. Этот город больше не угрожал ему. Ему угрожали те чувства, которые пробудила в нем женщина, спавшая в одной из комнат.
Он ударил кулаком по камню балкона. Он трус. Никогда еще он не чувствовал себя таким трусом. Он хотел вернуться в ту комнату и ласкать ее, пока она не станет податливой в его руках, пока она не признает, что хочет, чтобы он остался, или что она поедет с ним во Францию.
Но он не мог этого сделать. Или не должен был. Это был его последний шанс спасти свою душу. Он должен отпустить ее навсегда. Само это слово «навсегда» выбивало почву у него из-под ног. Он столько лет жил без чувств — и это было так легко и просто. Салман почувствовал злость на женщину, которая причинила ему такую боль, но злость эта быстро исчезла, уступив место чему-то гораздо более опасному.
— Как ты себя чувствуешь? Ты какая-то совсем другая.
Джамиля посмотрела на свою подругу. Ох уж эта ирландская интуиция! Она чувствовала себя не слишком хорошо под этим пристальным взглядом. Надим и Изольда накануне вернулись из Ирландии.
Джамиля что-то пробормотала в ответ — она чувствовала себя ужасно из-за того, что не может рассказать подруге свой секрет. Но у беременности был совсем маленький срок, а после случившегося она сделалась суеверной. Ей хотелось спрятаться от пристального взгляда Изольды, но у нее все еще был постельный режим. А потом все стало еще хуже. Изольда как ни в чем не бывало сказала:
— Салман улетел домой вчера вечером.
— Да? — Джамиля попыталась изобразить безразличие.
Вчера днем, когда он вошел к ней, она притворилась спящей. Она почувствовала на щеке легкое прикосновение — как будто он провел по ней пальцем, — и ей пришлось собрать все силы, чтобы не схватить его за руку и не умолять остаться.
— Он рассказал Надиму, что с ним случилось в детстве… — продолжала Изольда. — Надеюсь, теперь все у них будет хорошо. И кажется, Салман хочет чаще помогать Надиму в Мерказаде.
Сердце Джамили сжалось. Он собирается чаще бывать здесь, значит, это хорошо для его сына или дочки? Но при этой мысли ей стало так больно, что она едва не согнулась пополам. Однако улыбнулась Изольде:
— Я рада за них. Салману давно нужно было все рассказать. Это слишком тяжело для него.
— Так, значит, ты все знала? — Изольда пристально посмотрела на нее.
Джамиля покраснела и укорила себя за болтливость.
— Да, я… Он рассказал мне.
— Джамиля… — Изольда протянула ей руку.
Джамиля сжала ее:
— Изольда, пожалуйста, не сейчас. Потом я расскажу тебе. А сейчас я так устала…
Изольда посмотрела на нее, кивнула и медленно встала со стула.
— Хорошо, ты знаешь, где меня найти. — Она улыбнулась и показала на свой живот. — С этим далеко не убежишь.
Джамиля оценила ее попытку пошутить и вымученно улыбнулась. Она проводила Изольду взглядом и уставилась в потолок. Она думала о том, пройдет ли когда-нибудь эта боль.
Неделю спустя ранним вечером Джамиля, прихрамывая, обходила конюшни. Она все еще опиралась на костыль. Она не слышала, что позади нее остановился джип, но случайно заметила Абдула. Его глаза расширились. Джамиля нахмурилась.
— Что случилось, Абдул?
Она проследила за его взглядом и схватилась за свой костыль обеими руками.
Салман вышел из джипа мертвенно-бледный. Как раз в этот момент во двор вывели лошадь — всего в нескольких футах от него, и Джамиля заметила, что он побледнел еще сильнее. Однако он не двигался. Джамиля повернулась к нему, краем глаза заметив, что Абдул начал разгонять со двора людей и лошадей.
— Салман…
Он захлопнул дверь джипа. На нем были джинсы и свободная рубашка. Он выглядел устало и неряшливо, лицо покрывала трехдневная щетина. Он направлялся прямо к ней, и она неуклюже попятилась, испугавшись, что ее покою снова пришел конец.
— Что… что тебе нужно?
Салман остановился в нескольких футах от нее и усмехнулся замученно и немного грустно.
— Ты никогда не рада меня видеть, Джамиля.
— Ты удивлен этим?
— Наверное, нет.
— Что ты делаешь здесь, Салман?
— Если хочешь, считай, что у меня тут интенсивный курс терапии — преодолеваю себя.
Джамиля боялась упасть, но гордо сказала:
— Желаю удачи. А у меня много работы.
Она повернулась и хотела уйти, но на секунду забыла, что ходить она не может. Когда она оперлась на больную ступню, то вскрикнула от боли и, несмотря на костыль, потеряла равновесие.
