Сара Крейвен - Скромница в ловушке
— Но почему ты это делаешь? Италия — твой дом. Твои друзья здесь. И твоя семья.
— Я хочу найти новый дом, где-то еще. Мне нужны перемены. Я уже какое-то время думала об этом.
— Знаю я это «какое-то время», — мрачно протянула синьора. — Как твой друг уехал. Ты меня не обманешь, Елена. А если он вернется, а тебя здесь нет? Как он найдет тебя?
— Это не обсуждается. У меня своя жизнь, и в нее никто не вовлечен.
— Но ты была счастлива с ним, — нежно сказала синьора. — Весь мир видел это. Теперь все иначе, будто огонек в тебе погас. И без тебя здесь станет грустно. Я буду скучать по тебе. Поко расстроится.
Элли потрепала пса по голове.
— Может, твои новые соседи тоже будут любить гулять, — прошептала она ему на ухо.
Уехать отсюда будет сложно, но она должна справиться. Она не может оставаться здесь или в Риме. Ей нужно найти место, где она сможет залечить раны, которые так жестоко нанесла ей Сильвия. Где ни она, ни Анджело не найдут ее…
«Наша следующая встреча…»
Эти слова из письма, которое Элли разорвала и сожгла, вынуждали ее уехать отсюда. Даже мысль о том, что она увидит его снова, была невыносима.
Элли и вообразить не могла худшего предательства: бросить ее, стонущую от боли и одиночества. К тому же он знал, что она хочет расстаться с ним. Ее не надо было лишний раз убеждать, с или без разрешения Сильвии, так почему он решил соблазнить ее? Завлечь ее в мир нежности и желания?
Ей необходимо новое убежище. Место, где никто не будет ее искать. Ни бабушка Козима, ни крестная, ни даже Тулия. Место, где она будет в безопасности. Место, где однажды она забудет, что пыталась убежать от самой себя.
— И они жили долго и счастливо. — История закончилась, Элли закрыла книгу и улыбнулась мордашкам вокруг нее.
— Еще, синьорина, еще! — просил хор детских голосов, но она покачала головой.
— Уже время обеда. Если вы опоздаете, матушка Фелиситас больше не разрешит читать вам.
Хотя угроза была не очень сильной, дети подчинились.
Элли положила книгу в сумку, встала, чтобы последовать за детьми, но остановилась и посмотрела в окно. За ним расстилались зеленые холмы, блестящие в летнем зное, покрытые желтой горчицей и красными маками. Ближайший город темным пятном виднелся на горизонте. Внизу раскинулся двор с тутовым деревом и деревянной скамейкой под ним — теперь любимое место Элли.
Монастырь стал идеальным укрытием для нее, и она никогда не сможет отплатить матушке Фелиситас за доброту и за отсутствие вопросов.
Когда Элли сообщила, что ее брак распался, та очень переживала. Она согласилась, что никто не узнает о присутствии Элли, но при одном условии.
— Я понимаю, тебе нужно место и время, чтобы обдумать свое будущее, дитя, и они у тебя есть. Но если меня спросят, с нами ли ты, я не буду лгать.
— Этого не случится.
Так и было. Шесть недель назад, еще в «Каза Бьянка», Элли написала бабушке Анджело и княгине, что с ней все в порядке, но она должна побыть одна, просила понять и не беспокоить ее.
Ее комната в монастыре, в части, где находились школа и приют, отличалась простотой, а кровать была слишком узкой, чтобы будить запретные желания.
Матушка поставила в ее комнате стол и стул, чтобы Элли могла работать и дальше. Она платила за проживание и помогала в школе, давая уроки разговорного английского для старших учеников и читая свои переводы детских книг для тех, кто помладше.
Ее письмо о продаже дома было отправлено, но документов о расторжении брака она так и не получала. Видимо, юристы не разделяли спешки Сильвии. Но гордость Анджело не позволит родиться наследнику вне брака…
Элли начало казаться — все еще очень неопределенно. Как она могла планировать свое будущее, когда прошлое никак не отдалится от нее?
Несмотря на спокойствие монастырской жизни, тянущееся ожидание отбирало у нее все силы. Пища здесь была вкусной, но аппетит покинул ее, и Элли похудела. Она была вялой и плохо спала. К тому же ей все время хотелось плакать. Она даже обратилась в лазарет к сестре Перпетуе, которая посоветовала свежий воздух и упражнения.
Элли последовала совету, но сегодня утром проснулась с головной болью и слабостью.
«Я не могу болеть, — говорила она себе. — Мне со стольким надо справиться, я не хочу быть обузой для монашек».
Находясь с детьми, она развеялась, и головная боль ушла. Но мысль о еде все еще не привлекала ее. Может, пропустить обед и отдохнуть?
Отвернувшись от окна, она увидела матушку Фелиситас с конвертом в руке:
— Это тебе, мое дитя.
Письмо пришло из агентства недвижимости. Может, они продали «Каза Бьянка»?
Элли вскрыла конверт, вытащила письмо и пробежала глазами по тексту.
«Очень многие интересуются «Каза Бьянка», — сообщалось в письме, — но самую большую цену предложил граф Анджело Манзини».
Элли выдохнула, слова проплывали перед глазами. Она повернулась к матушке и прошептала:
— Мой дом. Он купил мой дом для нее…
Непроглядная темнота накрыла ее.
Глава 13
Элли пришла в себя в лазарете.
— Со мной все в порядке! — пыталась убедить она матушку Фелиситас. — Просто неожиданные вести. Вот почему я упала в обморок. Я здорова.
— Нет, нет! — Матушка Фелиситас гладила ее по руке. — Сестра Перпетуя говорит: симптомы ранней беременности часто неприятны.
Словно бомба взорвалась в тишине лазарета.
— Ребенок?! Она говорит, что у меня ребенок? Но это невозможно!
— Сестра Перпетуя работала акушеркой, прежде чем пришла к нам. Она сообщила о своих подозрениях еще неделю назад. Что бы ни произошло в прошлом, ты должна поделиться со своим мужем.
— Нет, я не могу. — Элли резко села в кровати.
— Но в таком случае ты сможешь дать ребенку его имя. Твое положение не может оставаться секретом. Граф Манзини должен знать, что станет отцом.
— Это последнее, о чем он хочет услышать, — прошептала Элли. — Пожалуйста, поверьте мне, матушка, и не просите объяснить.
Осознав, что она потеряла, Элли беспомощно заплакала.
Вымотанная, она спала этой ночью гораздо лучше — после отвара, приготовленного сестрой Перпетуей, она проснулась спокойная и уверенная.
Она забудет о прошлом и устроится в Англии с помощью денег, что заплатит ей Анджело за «Каза Бьянка».
У него теперь все есть. Ее гордость, ее воспоминания, ее домик. Ее любовь.
За обедом Элли съела немного супа и пасты и, приободренная медсестрой, села во дворе под деревом. Было жарко, даже птицы почти не пели. День едва ли подходил для серьезных решений.
