Элизабет Хардвик - Музыка судьбы

Бэрри О'Мейл, помимо изрядного состояния, обладал целым набором положительных достоинств. Он, несмотря на почтенный возраст, сохранил внешнюю привлекательность, был умен, на редкость учтив и обходителен. Все эти качества не могли не броситься в глаза ее матери, наверняка заслужив самую высокую оценку.

Однако от Джулии не укрылась легкая неприязнь в тоне Ламберта, когда тот говорил о ее матери. Она с трудом сдержала участившееся дыхание.

— Ламберт…

— Не здесь, — сказал ее спутник сквозь зубы, многозначительно кивнув в спину водителя.

Наконец-то и он понял, что они в машине не одни! Джулии пришлось прекратить начатый разговор, хотя она была настроена высказаться сразу, не дожидаясь, пока они останутся наедине.

— Ладно, поговорим об этом позже, — согласилась она.

— Когда вернемся домой, — добавил Ламберт.

То есть, он хотел сказать, когда они вернутся к нему домой. И это, подумала Джулия, тоже в скором времени придется изменить. Да, изменится все, как только она объяснит ему, что не в силах больше соблюдать условия их сделки.

Хотя неразумно объяснять причину разрыва тем, что она влюбилась в Алана О'Мейла.

Алан… Как вздрагивало сердце, стоило лишь подумать о нем, тем более сейчас, когда расстояние между ними с каждой минутой увеличивалось. Когда ей удастся снова увидеть его? Она более чем прозрачно намекнула на то, что не желает больше позировать, поэтому единственной невидимой нитью, связывающей ее с Аланом, остались отношения матери с его дедом.

На прошлой неделе мать безуспешно пыталась рассказать ей о переменах в своей жизни… Неужели разлука с Аланом — это расплата за ее невнимание к матери? Похоже, так оно и есть, тяжело признала Джулия, немного расслабившись на заднем сиденье. Но как бы то ни было, прежде всего, надо избавиться от обязательств перед Ламбертом…

А ведь Алан даже не догадывается о тех чувствах, которые она к нему испытывает! И никогда не узнает о них. Она и так зашла слишком далеко и повела себя в высшей степени безрассудно. Кстати, если отношения ее матери с его дедом будут развиваться, то они с Аланом станут родственниками. Пусть очень дальними, но все же…

— Думаю, нам лучше пройти в гостиную, — буркнул Ламберт, когда спустя несколько часов они входили в дом.

Там он подошел к столику с напитками и налил себе изрядную порцию бренди. Джулии тоже захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Тем более что сухость во рту стала нестерпимой.

— Налей и мне, пожалуйста! — попросила она.

Ламберт плеснул из бутылки, едва заполнив донышко бокала, и молча протянул его ей.

— Думаешь, это придаст тебе смелости, Джулия? — с издевкой спросил он, отступив на шаг и хмуро взглянув на нее.

— Допустим, — почувствовав брошенный им вызов, она напряглась.

Значит, он все-таки догадался о том, что произошло между ней и Аланом! Джулия поняла это, когда увидела во взгляде Ламберта неприкрытое осуждение. Хотя, надо признать, вполне заслуженное.

— Хочу избавить тебя от хлопот по разрыву нашей помолвки, — объявил Уиндем и зло добавил: — Отныне можешь считать себя свободной! Уверен, что с самого начала наших отношений я недвусмысленно дал тебе понять, как должна себя вести моя женщина!

Джулия чуть не задохнулась под взглядом, в котором сквозили неприязнь и раздражение.

— Но я никогда не была в полном смысле твоей женщиной. И тебе это хорошо известно! Да, у нас состоялась помолвка. Но помолвлены — не то же самое, что обвенчаны… — попробовала возразить она.

— Ну, еще бы! Для таких, как ты, оправдания всегда найдутся. Ты же была такая преуспевающая, красивая, недоступная!.. Никто на свете не смел к тебе прикоснуться! Но теперь все это в прошлом, не так ли?

Она пристально посмотрела на него.

— Не понимаю, о чем ты говоришь…

— А вот о чем: когда я вошел в твою спальню в том чертовом замке и увидел тебя, такую разгоряченную, то сразу понял, что моя девочка побывала в цепких объятиях О'Мейла! — ледяным тоном произнес он.

— Разгоряченную… — недоверчиво повторила Джулия. — Ламберт, ты…

— Оскорбительно честен с тобой? — продолжил за нее Уиндем. — Возможно, но у меня на то есть все основания. Я считал, что ты совсем другая. Думал, что после того, что с тобой произошло, ты нуждалась в дружеском общении и симпатии. Наше соглашение при всем при этом предполагало и физическую недоступность каждого из нас для других. Но в эти выходные твое поведение с О'Мейлом явственно продемонстрировало мне, что ты такая же, как все другие легкомысленные женщины, попирающие нормы морали ради прихотей собственной чувственности!

— Просто я живой человек, а не кукла, Ламберт! И ничто человеческое мне не чуждо. Ты это не принимаешь в расчет?

— Подумать только! — с досадой продолжал он. — Я же всерьез рассчитывал и надеялся, что ты выйдешь за меня замуж!

Джулия облизала пересохшие губы.

— Это могло произойти, но судьба распорядилась иначе.

Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Твое поведение в обществе О'Мейла — вот, что положило конец нашему с тобой соглашению! В сложившихся обстоятельствах я был бы очень тебе признателен, если бы ты как можно скорее освободила мой дом от своего присутствия.

От неожиданности Джулия застыла на месте. Ей незачем было показывать на дверь. Она и сама после объяснения собиралась уйти. Но ему, похоже, доставляло удовольствие самому выставить ее отсюда. Да… такого человека, как Ламберт Уиндем, ей надо было навсегда вычеркнуть из своей жизни. И как можно скорее!

14

— Это уже перерастает в привычку, — непринужденно заметила Грейс, усаживаясь рядом с Аланом.

О'Мейл, едва слыша ее, угрюмо сосредоточил свое внимание на подиуме, ожидая, когда погаснет свет и начнется демонстрация новой коллекции одежды.

Последние три недели он тщетно пытался увидеться с Джулией. При каждом телефонном звонке в дом Уиндема Ламберта он напарывался на однообразный дежурный ответ экономки. Та докладывала, что Джулии либо нет, либо она не может подойти к телефону. Создавалось впечатление, что ее нет только для него.

Тогда он обратился за помощью к Грейс, попросив взять его с собой на один из показов, где в числе прочих манекенщиц собиралась выступить и Джулия Макколган.

Последние несколько недель Алан чувствовал себя изнуренным и обессиленным путником, бредущим по бескрайней пустыне. Вот только путник этот был истощен не жаждой, а нестерпимым желанием увидеть любимую женщину.

— Ты ошибаешься, я вовсе не привык, — сухо ответил он Грейс. — Такие мероприятия не в моем вкусе.