Эва Киншоу - Русалка из Винсема

— Могу я задать тебе вопрос? — тихо спросила Беатрикс. — У нас-то с тобой что будет впереди?

— Думаю, мы должны оставаться в браке, — проговорил Корнелиус. — Это очевидно.

Она кивнула и грустно добавила:

— Дорогой, ты почти все время проводишь в Амстердаме, а я торчу в Винсеме. Какой же это брак?

Отпустив ее плечи, он ласково заглянул в глаза. Миссис Мидволд не сделала никакой попытки его поцеловать.

— Хорошо. Ты как обычно молчишь. Что будет, если я поселюсь в Винсеме постоянно? Где ты станешь жить, когда у нас появятся дети?

— Считаю, что Винсем — лучшее место для воспитания детей. — Корнелиус вновь привлек ее к себе, поцеловал в волосы. — С чего это ты заговорила о детях, девочка?

Она задрожала в его руках.

— Ах, Корнелиус, я не хочу быть на положении забытой жены, живущей далеко от мужа!

— Чепуха. Мы будем замечательной парой.

— Нет. Если это брак по расчету и в нем есть свои правила, надо следовать им. Живи, дорогой, в Амстердаме, я буду заниматься хозяйством, помогать своим старикам. И еще — не забывай: я обещала помочь тебе оформить филиал твоей загородной конторы.

Через минуту Беатрикс покинула квартиру Корнелиуса. На душе у нее скребли кошки, как будто и не было трех восхитительных дней в Гронингене. Словно не она, а другая счастливица растворялась в объятиях Корнелиуса много-много часов подряд. Словно все-все прекрасное оказалось несбыточным сном.

Беатрикс в слезах села за руль своей старой «тойоты»… Почему он не остановил ее? Почему не сказал, что никакого фиктивного брака нет? Любит ли он ее, адвокат несчастный?

Миссис Мидволд вытерла платочком глаза, сняла машину с тормоза, нажала на газ и поехала в одинокую, без тепла, без ласки и любви, жизнь.

В Винсеме текли обычные будни — в трудах и заботах.

Однажды за полночь, тишину спящего дома разорвал телефонный звонок.

Спросонья Беатрикс долго не могла сообразить, чей голос она слышит в телефонной трубке. Ощущение было такое: на том конце провода, находятся несколько человек. Она отчетливо слышала грубый молодой голос и старческий, слегка дребезжащий. Оба принадлежали мужчинам.

И тут ее пронзила догадка — второй голос в телефонной трубке принадлежал Константину Ван дер Мею. А она о нем и думать забыла, так ее закрутили дела.

Казалось, ее ночные собеседники старались вырвать трубку друг у друга. Наконец победил молодой мужчина. Высоким визгливым голосом он задал вопрос:

— Как долго вы будете мешать моему дяде решать свои проблемы? Науськивать на него своих людей? Вы ведь купили их за большие деньги?

Тут в трубке зазвучал голос пожилого человека, — до чего он был противный, занудный. Константин Ван дер Мей, а это был именно он, произнес:

— Вы задели интересы многих людей, детка. Если я был готов разговаривать с вами по-хорошему, то мой племянник более горяч, чем я, и у него есть предостаточно способов разделаться с вами. Неужели вы не понимаете, что ваш сговор с адвокатом — преступен? Всех, кто нарушает закон в нашей стране, судят и сажают в тюрьму! Алло, алло, вы меня слышите? Ответьте мне на деликатный вопрос: мистер Мидволд подходит вам как мужчина? Вы спите с ним каждую ночь? Вы испытываете оргазм? Ага, молчите! Так вот, вы не супруги — вы подельники!

Беатрикс отняла трубку от уха, опустила ее вниз. На губах ее блуждала улыбка — она продумывала свой ответ.

Надо признаться на этот раз разговор с Константином Ван дер Меем ее не напугал. Как и не напугал истеричный тон его племянника. Простая девушка Беатрикс умела разговаривать с нахалами, когда порой встречала их на молодежных вечеринках.

Она снова приложила трубку к уху и отчеканила:

— Эй, на проводе! Идите в задницу!

Вот теперь Беатрикс спокойно положила трубку на аппарат, прошлепала в спальню, забралась под одеяло и крепко уснула.

На следующий день она даже не сочла Нужным рассказать кому-либо о ночном разговоре, настолько мелким и гнусным ей показалась выходка двух Ван дер Меев. Корнелиус с вами разберется! — подумала она, начиная трудовой день с приготовления завтрака.

Как она скучала по мужу! Как мечтала, чтобы тот приехал в Винсем! Каждый день они коротко говорили по телефону: Корнелиус постоянно сообщал, что у него много забот, что он еще помнит о ее существовании, и весело просил не забывать его, ждать. Лишь выдастся свободное время, обещал тут же к ней приехать. И она верила, ждала, вкалывала, как проклятая, в поместье.

В тот день Беатрикс возилась на плантации туи и можжевельника. Ветки этих растений прекрасно раскупали цветочные магазины, они чудесно смотрелись в любом дорогом букете.

Придя домой пообедать, миссис Мидволд разобрала почту, оставила кипу журналов, которые ей приносили раз в неделю, на потом, на вечер, а один из еженедельников все же не удержалась, раскрыла на странице, озаглавленной «Светская хроника». И… увидела снимок: Корнелиус Мидволд стоял, обнимая за плечи смеющуюся, счастливую Викторию.

Во время их общей встрече в Амстердаме Беатрикс видела, как холодно разговаривал он со своей бывшей невестой, чувствовавала, что та ушла в растерянности, и вот…

На глаза Беатрикс навернулись слезы. Что она могла противопоставить своей сопернице? Натруженные руки? Зеленые глаза? Веснушки? У нее не было опыта общения в свете, она не увлекалась модными видами спорта, ее старики только-только расплатились с долгами, и, конечно, не могли похвастаться породистыми рысаками.

Беатрикс без аппетита съела тарелку лукового супа, пожевала свой любимый салат, поднялась в спальню и… громко расплакалась. Чувствовала себя юная миссис Мидволд птичкой, запутавшейся в силках обстоятельств.

Зачем ей нужны тюльпаны до горизонта? Клематисы? Туя и можжевельник? Каналы с лодками? Мельницы? Птичник? Зачем ей нужен благополучный Винсем, когда совершенное одиночество подступило к ее порогу. Довольствоваться ласками фиктивного мужа раз в неделю или реже она не хотела.

Какой же надо было быть идиоткой, ведь надеялась в душе на счастье с Корнелиусом! Мечтала о том, что их фиктивный брак в конце концов перейдет в любовь. Только с неподдельными чувствами люди могут идти по жизни рука об руку…

Ну зачем муж ласкал ее в Гронингене! Выходит, ласки его — фальшь, гадость, а она-то отдавалась ему с искренностью простушки! Викторию, вот кого он любит по-настоящему, она — женщина его круга, его устремлений. Стоит ли в таком случае мешать людям, на чье счастье, разглядывая снимок в журнале, любуются все Нидерланды?

Через четыре часа молодая женщина покинула вполне благоустроенное помещение нотариальной конторы, в которой ей пришлось соорудить небольшую оранжерею и согласовать с мебельщиком цвет обивки диванов. Все, что она обещала Корнелиусу, было сделано.