Мэри Берчелл - Такова любовь

— С тобой?

— Да.

— И с мистером Ваном?

— Да, — засмеялась Гвинет.

Тоби уставился в тарелку с кашей, и она с тревогой наблюдала за ним. К своему ужасу, она увидела, как две большие слезинки скатились по розовым щечкам. Гвинет не могла припомнить случая, когда Тоби плакал, даже во время пожара он оставался абсолютно спокойным, и это зрелище потрясло ее. Она обняла ребенка со словами:

— Что такое, милый?

— Мне совсем не хочется уезжать, — всхлипывал он. — Опять будет белое мыло, и никакого шоколадного печенья, и я больше никогда не увижу ни тебя, ни мистера Вана.

— О, Тоби, дорогой мой! — Гвинет была тронута до глубины души, несмотря на то что стояла третьей в списке. — Тебе не придется уезжать. Обещаю. Мы оставим тебя навсегда.

— Правда?

— Конечно. Ты нам нужен.

Мальчик обернулся и поглядел на Вана, который отложил свои занятия и теперь со смешанными чувствами наблюдал за этой сценой.

Вдруг Тоби слез со стула и подбежал к нему. Как ни странно, малыш всегда интуитивно чувствовал, что последнее слово за Ваном.

— Тебе я тоже нужен? — с тревогой спросил он, и Ван взял его на руки и поцеловал с той же страстью, что и Гвинет.

— Я не расстанусь с тобой даже за все зеленое мыло и шоколадное печенье на свете!

Так вопрос был улажен, и Ван решил съездить в «Грейстоунз» повидать Келлаби, но Гвинет сказала:

— Я тоже поеду, Ван. Миссис Келлаби была так мила со мной, я хочу, чтобы она узнала, как все хорошо устроилось.

Итак, они вдвоем отправились в путь, и, хотя на улице было морозно, намного холоднее, чем во время их прежних поездок в приют, Гвинет было жарко. И это тепло шло изнутри и не имело ни малейшего отношения к прекрасному меховому манто, красовавшемуся у нее на плечах.

— Я знала, что так и будет, — заявила миссис Келлаби. — И если бы у нас не было на руках еще девяноста пяти воспитанников, мне самой было бы трудно расстаться с Тоби.

— Он очень милый и хороший ребенок, — добавил доктор Келлаби. — И из хорошей семьи, по крайней мере со стороны матери — точно. Я знаю это наверняка.

— Правда? Ван не выразил слишком большого интереса.

— Правда? — словно эхо повторила Гвинет и похолодела с ног до головы.

— Абсолютно уверен. Конечно, мне не известны все обстоятельства этого дела, но история стара как мир. Насколько я понял, девушка была очень молода и неопытна и какой-то мерзавец воспользовался этим. Ее мать привезла сюда Тоби. Должен заметить, весьма необычная женщина эта леди. Как сейчас помню, она была само обаяние, но какая-то неприятная. Абсолютно бессердечная особа.

Гвинет потеряла дар речи. Она была не в силах остановить Келлаби и не могла вставить свои комментарии. И тут, как в страшном сне, от которого никак не пробудиться, она услышала продолжение:

— Боюсь, записи крайне скудны, дело-то весьма загадочное. Но, полагаю, раз уж вы собираетесь оставить Тоби, то захотите прочитать хоть это.

Он уже встал и начал было открывать сейф, но тут вмешался Ван:

— Постойте, Келлаби. Я бы предпочел не видеть их. Не знаю, как на это посмотрит моя жена, но лично я считаю, что чем меньше мы знаем о прошлом Тоби и о его родственниках, тем больше нам будет казаться, что он наш собственный. А ты как думаешь, Гвен?

Гвинет почувствовала себя человеком, которому в самый последний момент отменили смертный приговор, и с огромным усилием, может, с немного излишней страстью заговорила:

— Я полностью согласна. Я… мне кажется, что Тоби — наш. Не хотелось бы знать, что у него есть кто-то еще. Мы вырастим его как собственного. По правде говоря, мне хочется, чтобы он считал нас мамой и папой. А тебе, Ван?

Гвинет понимала, что выпалила все это слишком поспешно, но Ван, казалось, ничего не заметил.

— Да, — согласился он. — У меня те же чувства. Думаю, на этом и остановимся.

— Не многие усыновители поступают так же, — улыбнулся доктор Келлаби, — но такое и раньше случалось. Если вы спросите меня, то я скажу, что это, скорее всего, наиболее разумный подход.

— Я в этом абсолютно уверен. — Ван был тверд в своем решении. Гвинет никак не могла поверить в такую удачу и с облегчением поняла, что она счастливо миновала последний опасный рубеж.

Даже на пути домой, когда они остались наедине, Ван, казалось, не считал нужным обсуждать происхождение Тоби. Однако Гвинет никак не могла осознать тот факт, что все настолько просто и удачно сложилось, что вопрос окончательно закрыт, и снова завела беседу на эту тему:

— Думаю, это наилучшее решение: пусть Тоби придет в наш дом как маленький незнакомец. Не знаю, смогла бы я преодолеть любопытство и отказаться поглядеть на записи или кет, но я рада, что ты сумел проявить твердость.

— Так нам будет казаться, что он наш собственный, — повторил Ван.

— Да-а. — Неожиданно для самой себя Гвинет припомнила другую поездку и другой разговор, когда много месяцев назад Ван упорствовал и слышать не хотел о том, чтобы взять Тоби к себе.

— Ван. — Он обернулся на ее слова, и Гвинет инстинктивно придвинулась поближе к мужу. — Не знаю, стоит ли говорить об этом, но прошу тебя, не думай, что Тоби заменит наших собственных детей. Мне бы очень хотелось ребенка от тебя. Я так боюсь, что ты можешь подумать, будто я неким образом обманула тебя.

— Я так рад, что мы решили усыновить Тоби!

— Почему? Я хочу сказать, почему именно сейчас ты говоришь об этом?

— Потому что так сладко слышать твое «спасибо». Ни один человек на свете не может вот так выразить свою благодарность, Гвен. Не сомневаюсь, ты сидела и раздумывала, что бы такое сделать для меня, чтобы так же угодить мне, как я тебе, разве не так?

— Ты прав, — улыбнулась Гвинет.

— Послушай, Тоби нужен мне не меньше, чем тебе, но я все же надеюсь — так же, как и ты, — что однажды у нас появится еще один малыш. И я уверен — для меня не будет между ними никакой разницы, ведь Тоби принес нам столько счастья.

Гвинет ничего не ответила, только улыбнулась мужу, но она была на седьмом небе потому, что понимала — это не пустые слова. Из всего, что сказал муж, следовало только одно — ее ребенок теперь будет и его тоже.

Последующую пару недель Гвинет летала словно на крыльях, она отдалась безудержному, безотчетному счастью, ведь теперь ее сын жил с ней в ее собственном доме и они с мужем потихоньку и, надо сказать, без особых проблем учили его относиться к ним как к родителям.

— Раньше у меня никогда не было мамочки и папочки, — заявил он. — В «Грейстоунз» ни у кого нет.

Но ребенок ясно дал им понять, как он доволен, что на его долю выпали именно эти двое.