Пэтти Стэндард - Останься со мной!

– Прекрати, – Либби шлепнула ее по рукам. – Ты выглядишь потрясающе, и это платье на тебе великолепно сидит.

К удивлению Сары, Либби и Ребекка выбрали для нее как раз ее любимую модель: простое, без рукавов черное облегающее платье, такое короткое, такое элегантное... которое одинаково хорошо подходило и для посещении консерватории в Денвере, и для танцев здесь, в спортивном зале средней школы. Но Либби, которая хоть и была на несколько дюймов выше Сары, имела гибкую, спортивную фигуру, а Сара нет. Поэтому платье Либби было немножко тесновато ей в бедрах и в груди.

Но тем не менее, с бриллиантовыми слезками в ушах, в черных туфлях на тонких шпильках и с простой прической, – волосами, забранными в пучок, Сара себе понравилась. Правда, ей хотелось, чтобы ее нервное состояние побыстрее улетучилось. Оно возникло, когда Сара позволила обеим, Либби и Ребекке, суетиться вокруг нее, торжественно совершая обряд одевания, словно готовя невесту к замужеству или принося деву в жертву. Но Сара знала, что это было нетерпеливое ожидание – нет, не танцев, – а одного Мака. Ей очень хотелось, чтобы он увидел ее такой: не в теннисных туфлях, а на высоких каблуках, чтобы от нее исходил запах духов, а не пота.

– Мак еще не появлялся? – Вопрос Либби отразил ее собственные мысли. Белокурая Либби, одетая в голубой шелк, казалась холодной как лед. Ее длинные волосы были заплетены в косы и уложены на голове в виде короны, а длинные узкие рукава и высокий воротник придавали ей царственный вид. На спине был по-театральному глубокий V-образный вырез, который почти доходил до юбки того же цвета и выставлял напоказ волнующе обнаженную спину. Эта смесь огня и льда заставляла ковбоев бежать к Либби, спотыкаясь на ходу, и двое уже летели к ней, как мотыльки на свет.

– Может быть, нужно было помочь ему и мальчикам собраться? – продолжала Либби. – Бекки сойдет с ума, если Якоб не придет.

Еще раз бегло оглядев переполненный зал, Сара махнула рукой Сьюзи и Сайресу, которые дружно работали, разливая пунш по бумажным стаканчикам. Она тоже приехала рано, чтобы помочь Либби с самыми последними приготовлениями к празднику.

Каждый раз, когда двери в зал распахивались, Сара надеялась увидеть в них Мака, его темные волосы, синие глаза, его широко расправленные плечи, говорящие о том, что в зал вошел мужчина.

– О, вот и они, наконец. – Либби, извиняясь, улыбнулась двум ковбоям, которые направлялись к ней, и торопливо пересекла зал, уворачиваясь от танцующих пар.

Сердце Сары чуть не выпрыгнуло из груди, когда она увидела Мака, стоящего в дверном проеме. Костыли уже как будто стали неотъемлемой частью его самого, но ни в коем случае не портили впечатления, производимого ковбойским костюмом угольно-серого цвета в сочетании с безукоризненно белой рубашкой. Мак был с непокрытой головой, но Сара отметила, что его волосы, вьющиеся на затылке и над ушами, были слегка примяты от его любимой шляпы.

Она видела, как Либби что-то сказала Якобу и указала пальцем на чашу с пуншем, возле которой в группе подростков стояла ее дочь. Якоб в ответ ухмыльнулся и пошел в ту сторону, Майкл следовал за ним по пятам. Потом Мак наклонился к Либби и спросил ее о чем-то. Либби повернулась и указала прямо в сторону Сары. Мак поднял глаза и встретился с Сарой взглядом. Она почувствовала, что по ней как будто пробежал электрический заряд. Мак приближался к ней, и толпа куда-то исчезла, музыка стихла, свет потускнел, и единственным, кого она видела перед собой, был Мак.

Он не отрывал от нее глаз.

Зазвучала медленная музыка. Мак остановился перед ней. Он переложил костыли в одну руку и протянул их проходящему мимо мужчине:

– Брюс, будь добр, поставь, пожалуйста, к стене. Удивленный ковбой взял костыли, пробормотав что-то невнятное. Сара скользнула в объятия Мака, и они, закрыв, глаза, стали покачиваться на одном месте в такт музыке.

– Извини, что опоздал. Я забыл, что на гипс брюки могут не налезть, и мне пришлось самому распороть шов.

Сара взглянула на дорогой материал, аккуратно собранный булавками около гипса.

– И я тоже совсем забыла об этом. Я зашью их завтра утром, перед тем как уехать.

Уголок его глаза легко задергался, как бы в ответ на болевую реакцию.

– Не надо.

– Чего «не надо»?

– Не говори об отъезде. Не сейчас. – Он притянул ее ближе, и мгновение они танцевали молча, едва двигаясь.

– Я скучал по тебе сегодня, – сказал он тихо, почти дыша ей в ухо.

– Все было в порядке? Ты нашел сандвичи, которые я приготовила вам на обед? А запеканку с рисом и овощами на ужин?

Он взглядом остановил ее.

– Я не говорил, что скучал по твоей стряпне. Я сказал, что скучал по тебе.

Она с трудом сглотнула.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он. – Сногсшибательно.

– Спасибо. – Она пыталась успокоить глухое биение своего сердца, подыскивая более безобидную тему для разговора, чтобы отвлечься от ощущений, которые вызывал в ней голос Мака, его прикосновения, запах его одеколона. – Это, конечно, не джинсы. И чувствуешь себя совсем иначе. Я уже забыла, что значит собрать всех на званый вечер, забыла, как это здорово – работать вместе с кем-то, сообща, для общего дела: чувствуешь удовлетворение. – Сара улыбнулась ему. – Эти две недели были для меня действительно великолепными, Мак.

– Для меня тоже. – В его улыбке сквозила горечь. – Но только ты не нашла здесь того, что искала, не так ли? Мы не выдержали экзамен. – Впервые за всю неделю он упомянул о вызове, который бросил ей вместе с Сайресом, об испытании, которое она должна была пройти, чтобы понять, готова ли присоединиться к реальному миру. И впервые за это время он дал ей понять, что результаты ему совсем не безразличны...

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Это был мой экзамен, – сказала она, – не твой. Я не выдержала его, а не ты.

– Ты была спокойной всю неделю. И я подумал, что, может быть... – Он пожал плечами. – И я подумал, что ты счастлива здесь.

– Так и было! Я была очень счастлива.

– Но?..

Сара подыскивала такие слова, чтобы он понял ее. Чтобы он понял, что она уедет в любом случае, даже если ей придется жить с этой болью в сердце до конца дней.

– Мак, – сказала она, – о чем ты мечтаешь? Чего бы ты хотел сейчас больше всего на свете?

Он ответил не колеблясь:

– Я хочу, чтобы мои сыновья росли счастливыми и здоровыми и чтобы все на ранчо процветало.

– А что я могу сделать для этого?

Мак молчал, его взгляд был устремлен куда-то вдаль поверх ее головы. Морщинки у рта обозначились резче, а на лбу стали еще заметнее.

– Да, с мечтами всегда трудно расставаться... – философски протянул он после паузы.