Никки Логан - Камера, мотор… поцелуй

— Ава… — начал Дэн, в его голосе послышалась мольба.

— Нет, подожди, — покачала головой Ава и вырвалась из кольца его рук. — Дай мне сказать. — Она взглянула ему прямо в глаза и с горечью бросила: — Неужели ты совсем помешался — даже забыл о том, что играешь чувствами других? Неужели желание доказать своему отцу, что ты ни в чем ему не уступаешь, вытеснило все хорошее, что в тебе было? Я не хочу этому верить…

Лицо Дэна не выдало его эмоций, но он отвел взгляд.

— Мой отец не имел к этому никакого отношения.

— Конечно нет. — Ава горько улыбнулась. — Ты предпочел карьеру, то есть его мне. Ты хотел доказать ему во что бы то ни стало, даже если это означало причинить боль мне и разрушить то, что есть между нами. — Она прикусила язык, осознав, что сказала «есть» в настоящем времени, вместо того, чтобы сказать «было». Ну, раз уж она сказала «а», надо сказать и «б». — А как насчет того, чтобы защищать того, кого любишь, Дэн? Или… — Ава яростно смахнула выкатившуюся слезу, — речь шла вовсе не о любви? О страсти или о похоти? Ты желал меня, но не любил? Я так должна понимать, если твой отец, как ты уверяешь, не имел к тому, через что мне пришлось пройти благодаря тебе, никакого отношения?

Со сцены раздались голоса ведущих, открывающих мероприятие, ради которого они все и собрались, но Ава слышала их голоса словно издалека. Свет начал гаснуть. Взгляды людей обратились на сцену.

Дэн продолжал молчать, и боль, тяжелым камнем лежавшая на ее груди, стала давить все сильнее.

— Так как. Дэн? Да или нет? Я даже помогу тебе. Конечно, сердцу не прикажешь. Ты мог желать меня, но не любить, но ответь мне, почему для тебя так важно доказать что-то отцу, даже если для этого тебе пришлось использовать меня, или, может, ты так же использовал кого-то еще?

— Нет, — деревянным голосом сказал Дэн. — Я не просто желал тебя. Если бы не Курц, рано или поздно я бы сказал тебе, но… — Он резко тряхнул головой и уставился в стену, отказываясь встречаться с ее взглядом, полным боли и мольбы. — Просто я до такой степени ненавижу его, что боюсь, готов действовать как в поговорке, «в любви и на войне все средства хороши».

Он, наконец, посмотрел на нее, и Ава поразилась пустоте в его глазах. Это было так страшно, что Ава даже забыла о своей боли. Ничего удивительного, что Дэн так исступленно старался преуспеть, так фанатично избегал сближаться с людьми, ведь, любя кого-нибудь, отдавая всего себя, ты всегда рискуешь, что тебе причинят боль. О, она знала об этом гораздо больше, чем Дэн предполагал.

Ава нежно взяла его руку:

— И ты позволил ненависти управлять собой все эти годы?

— Если бы не она, то неизвестно, где бы я сейчас был.

— О, Дэн! — Она обняла его. — Неужели ты не понимаешь, что путь, который ты избрал, — это путь саморазрушения? Что дала тебе ненависть, кроме страстного желания преуспеть? Ты преуспел, да. В материальном плане. Но ведь этого мало!

— Это все, что у меня есть, — упрямо повторил Дэн. — Я не могу больше ничего тебе предложить. Я — это я.

— Но, Дэн…

— Давай вернемся к столу, — оборвал ее Дэн. — И место, и время для этого разговора выбраны не совсем удачно.

Ава опустила глаза. В молчании они проследовали к столику, за которым сидел Брант, изредка беспокойно оглядываясь по сторонам. При виде их он облегченно вздохнул и улыбнулся:

— А я все гадал, куда вы подевались.

Ни Ава, ни Дэн ничего не ответили. Заподозрив неладное, Брант умолк и не произнес больше ни слова.

Ава смотрела на сидящего напротив нее мужчину и думала о том, как с каждой секундой этот вечер превращается в кошмар наяву. Она ведь должна порадоваться за мужчину, которого любит, зная, что его программа действительно достойна победы.

Ава знала это, но ничего не чувствовала, кроме опустошения и желания, чтобы этот вечер поскорее закончился и она, наконец, осталась одна.

Она почти не следила за тем, что происходит на сцене, не слышала аплодисментов. В голову ей лезли самые разные мысли. Да, Дэн предал ее, но Ава вдруг вспомнила мельчайшие детали, которые — косвенно — указывали на то, что при всем при этом Дэн, как будто старался, чтобы она пострадала как можно меньше. Например, тот первый день съемок, когда он так разъярился, увидев ее в наряде, больше подходящем для участницы ночного развлекательного шоу, чем для ведущей образовательной программы. Его удивление, когда он узнал, что все женщины, с которыми у Бранта якобы были романы, были ему навязаны; его тревога, когда вместо репортера, которого ожидал он, прислали совершенно другую женщину.

В свете этих, пока смутных догадок даже его постоянное присутствие на съемочной площадке и во время пиар-акций стало представляться совсем иным. Что, если он таким образом оберегал ее? Ведь, несмотря на довольно высокий пост, который занимает Дэн, у него тоже есть начальство, которое не обязательно делится с ним всеми своими планами. Ведь и ей приходилось заниматься тем, что не нравилось, так же и Дэн должен был выполнять некоторые указания «сверху», хотя лично он был с ними не согласен.

Если считать так, то получалось, что все они: и она, и Брант, и Дэн — всего лишь жертвы. Но, конечно, Дэн мог бы сказать ей об этом с самого начала, но многое ли изменилось бы, если бы она знала? Чуть раньше, чуть позже… Да, это не стало бы для нее неожиданностью, но и только.

Дэн также едва мог смотреть на сцену. Как он мог думать о чем-нибудь еще, когда Ава сидела такая потерянная, и он знал, что именно его поступки причинили ей боль. Он стиснул зубы. Опять… Он только и делает, что причиняет ей боль, хотя Ава — последний человек, которому он хотел бы ее причинить. Ведь ему представлялась возможность — и не один раз — объяснить ей, попытаться попросить понять его… О да, Дэн знал, почему он не мог решиться на такой разговор. Что, если Ава, даже поняв мотивы его поступков, вдруг решила бы уйти, не простив его? Он ведь даже не смог бы осудить ее за это.

И он откладывал этот разговор, пока снова не вмешался Курц. И что же? Он опять поступил как трус, когда Ава только что попыталась поговорить с ним, понять его. Черт! В ту минуту она даже забыла о той боли, которую он ей причинил!

И вместо того, чтобы поблагодарить, Дэн снова ее оттолкнул, заявив, что сейчас, хотя так оно и было, не время и не место для подобного разговора.

Сердце, в котором, как он недавно утверждая, не осталось ничего, кроме ненависти, вдруг сжалось, словно ощутив боль, которую он причинил Аве, хотя именно благодаря ей, он снова начинал чувствовать себя живым.

Неожиданно Дэну захотелось оказаться отсюда подальше, прижать Аву к себе и попытаться объяснить все еще раз, попросить прощения. Именно в эту минуту он понял, что больше не в силах держать в себе все, что его переполняет. Ощутить Аву в своих объятиях, ощутить ее тепло, ее нежность, сказать ей, что он чувствует рядом с ней…