Измена. Любовь vs ненависть - Бетти Алая
— Но ты не увидела бы. Как и я не увидела, — женщина выглядит невозмутимой.
— Их судили? — мы садимся обедать.
— Да. И даже дали сроки. Но вины за убийство моего сына на их лицах не было. Звери, не люди. И тогда я шепнула Егорке кое-что…
Догадываюсь.
— Их убили в тюрьме. Забили до смерти. Но это тоже не помогло. Месть не вернула ни сыночка, ни его девушку, ни их малыша. И ты не мсти, Лилечка.
— Я не буду.
— Как ни странно, мне помог Егорушка. Ему нужно было следить за жильем, и я вызвалась. Он заменил мне сына. И сейчас, глядя на тебя, я вижу себя. Тяжело всё терять. Но в этой тьме всегда есть лучик света. И для нас обеих им стал Егорка.
— Да.
До самого вечера я думаю. Размышляю над словами тети Тони. Она не простила, отомстила. Но это не помогло, и она пожалела об этом. Касаюсь груди в области сердца.
Месть Максу, его любовнице и Олегу Фадееву меня не спасет. Мне уже сделали больно. Уже растоптали. Уже убили моего ребенка и лишили возможности стать матерью.
— Да катитесь вы! — хватаю тарелку и швыряю в стену, — ублюдки! Сами со своим дерьмом там разбирайтесь! А я пойду своим путём.
Собираю остатки еды, затем вызываю такси. Одеваюсь. Я хочу к нему! Хочу, чтобы, вернувшись, он ощутил, как мне нужен. Егор. Только вот… у меня нет ключа.
Стою в коридоре, досада неприятно скребется в душе. Но тут взгляд падает на шкафчик для обуви. Ключ-карта? Такая же, как у Егора! Хватаю ее, осматриваю. Точно его! Значит, тетя Тоня оставила мне ключи от квартиры Фадеева? Или забыла? Блин! Ладно!
— Отлично! Этим я воспользуюсь, а потом верну тете Тоне ключ.
С улыбкой на лице покидаю квартиру. Добравшись до высотки своего мужчины, бегу к нему. Вот он удивится!
Но на подходе сердце падает в пятки. Дверь квартиры распахнута, а Егор лежит на полу прихожей лицом вниз…
Глава 18
Егор
По дороге туда, где моя Лиля прошла через ад, я думаю. Много, долго. Выкуривая сигарету за сигаретой. Надеюсь, она не поедет. Незачем, опасно. Сворачиваю к больнице, где будет проходить отпевание.
Уже на подъезде вижу охрану отца. Огромные громилы в чёрных костюмах, с рациями. Всю больницу арендовали, блядь. Лишь бы журналисты не узнали. А они узнают, уж мой «решала» об этом позаботится.
Он уже собирает показания свидетелей, врачей, подкупленных моим братом. Всё грязное белье моей семьи выплывет наружу. Главное в этой ситуации — действовать осторожно, чтобы не навредить Лиле и моей матери.
Показав пропуск, проезжаю на территорию больницы. В зале для отпеваний уже собрались родственники. С неба капает неприятный дождь, мой костюм быстро покрывают крошечные капельки.
— Егорушка! — ко мне подходит мать.
Обнимаю её. Отца нигде не видно. Поэтому она такая смелая и решилась подойти. В его присутствии мама другая. Словно его тень.
— Где он?
— Договаривается о том, чтобы нас пропустили с мигалками до кладбища.
— Надо же… какие почести.
— Сынок, — она понижает голос, — как она?
— Нормально, мам. Я забрал её, и тебя заберу. Теперь за мной стоит немалая сила.
— Аккуратнее, Егор, — она смотрит на меня, — я так скучаю по тебе. Сынок…
— Скоро, мам…
Вижу отца. Он идет, невозмутимо вздернув подбородок, одетый в идеальный черный костюм, а рядом с ним волочится Макс. Его любовницы нигде поблизости нет. Интересно…
— Егор, — отец протягивает руку.
Его взгляд колкий, холодный. Но мне уже всё равно. Брат видимо все эти дни не просыхает.
— Здравствуй, Олег, — отвечаю также холодно и вижу, как уголки его губ ползут вверх.
— Сегодня после церемонии жду тебя у нас дома. Будь почетным гостем.
Он хватает мою мать за локоть и уходит. Макс смотрит в асфальт. Сейчас он напоминает нашкодившего мальчишку.
— Я скучаю по ней, — тихо говорит, — пиздец как. Бухал, думал, что вытравлю из головы.
— Сначала изменил, повел себя, как мудак и считай, убил… а теперь скучаешь? Ты как ребенок, Макс! У которого игрушку сломали! И он её назад хочет!
— Ты нихуя не знаешь! Лилька была… блядь… — в его глазах стоят слёзы, — я думал, думал… Машка эта ещё глаза мозолит. То хочет, сё. А я Лильку хочу…
С трудом держу себя в руках. Лиля моя! Он потерял на неё право.
— Твоя жена мертва. Так что смирись с этим… пошли, начинается.
Не знаю, как отстаиваю отпевание. Меня мутит от запаха ладана, дико хочется курить и выпить. Нажраться так, как никогда не нажирался. Как и сказал «решала», гроб закрыт и никому даже в голову не приходит залезть и осмотреть останки.
На лицах семейства лишь непроницаемые маски. Пустые люди. Только мама глядит на гроб с каким-то грустным выражением. Её губы поджаты, глаза совершенно потухшие.
Народу немного. Мать Лили обещала прилететь лишь к похоронам. По её словам, ладан испортит шлейф французских духов. Тоже мне, мамаша. Никогда не любил эту циничную, расчетливую женщину.
На кладбище всё становится немного лучше. Там хотя бы есть, чем дышать, но внутри меня разрастается дикий безобразный ком из эмоций. Я вроде и знаю, что не моя Лиля в гробу, но ее фотография рядом с ним сводит меня с ума.
В один миг мне просто хочется броситься, сорвать крышку и заорать, что это не она. Что Лиля жива. Чтобы все они забыли о её существовании. Но я стою, сдержанно киваю на все соболезнования.
Здесь многие друзья и партнеры отца. Так называемые «молчуны». Те, кто ни за что не предаст Фадеева и не расскажет об этом закрытом «мероприятии», позорящем семью. Макс выглядит всё хуже. В кои-то веки он осознает, что сотворил с чужой жизнью. И со своей. Но уже поздно.
— Бедная моя Лиля… так оступиться! — театрально заливается слезами её мать, — так опозорить семью! Господи!
— Да, — кивает стоящий рядом с ней пожилой немец.
Он сдержанно гладит её по спине. А я безумно рад, что Лиля не видит всего этого. Или видит? Подхожу к «своему» охраннику в свите Фадеева.
— Обыщи периметр. Ищи девушку в черных очках, с темными волосами и мешковатой одежде.
Почему-то я
