Памела Робертс - Драгоценный дар

И ей удалось уговорить себя. Вскоре по дому уже расползался аромат свежего кофе, а на кухонном столе стояла тарелка с двумя тостами и половиной грейпфрута.

Вирджиния села на стул, оглядела результат своих трудов, но аппетита так и не ощутила. Взяла ложку и нехотя поковыряла ей в красной цитрусовой мякоти, но так и не смогла заставить себя положить в рот хоть чуть-чуть. Но кофе выпила с удовольствием. Целых три чашки. Кофеин подействовал мгновенно. Это поможет ей продержаться полдня, а потом…

Впрочем, что толку гадать, что будет потом, решила она. Буду жить настоящей минутой.

С этой мыслью Вирджиния отправилась наверх, выбрала наряд, в котором выйдет из дома, присела к туалетному столику и начала причесываться. Но вспомнила, что собиралась продать драгоценности, отложила щетку и открыла шкатулку.

Да, надо признать, что Лайонел не скупился, когда речь заходила об украшениях. Впрочем, Джинни прекрасно отдавала себе отчет в том, что делал он это не из любви к ней, да и вообще не для нее, а исключительно ради удовлетворения собственного тщеславия. Ему доставляло удовольствие отправиться в ресторан или в театр с молодой, больше чем на тридцать лет моложе его, женой, разодетой в лучшие наряды, что только можно купить за деньги, усыпанной бриллиантами, и ловить завистливые взгляды мужчин и восхищенные — женщин.

В результате на сегодняшний день в ее активе были: платиновая брошь с сапфирами и бриллиантами, нитка жемчуга, изумрудный гарнитур — браслет, кулон и кольцо, еще один гарнитур с рубинами, четыре кольца и золотые часы.

Вирджиния перебирала украшения, трогала их пальцами, вспоминала, когда и куда надевала, заново ощущала кожей жадные взгляды других женщин. Странно, но у нее эти блестящие камни никогда не вызывали никаких чувств. Наряды — да, наряды ей нравились, и она с удовольствием накупала новых туалетов, а вот драгоценности почему-то оставляли равнодушной.

Да, кстати, о нарядах, сказала она себе. Не забудь о манто, новом норковом манто. Лайонел говорил, что заплатил за него двадцать пять тысяч. Так что оно тоже принесет тебе неплохие деньги, а это значит лишние месяцы нормального, комфортного существования для мальчика.

Что еще? Вирджиния обвела взглядом свою комнату, подошла к шкафу, открыла его, потрогала пальцами развешанные платья, окинула взглядом многочисленные пары туфель.

Ну почему только я не подумала об этом заранее? Ведь все это можно было продать, а я… я предавалась отчаянию и самобичеванию, купалась в них, упиваясь своим несчастьем. А теперь времени осталось совсем мало, совсем чуть-чуть…

И снова по щекам потекли слезы — на сей раз ярости и гнева. На судьбу, на покойного супруга, но больше всего конечно же на саму себя.

Одному Господу известно, сколько бы еще времени Вирджиния провела, оплакивая свою глупость и бездействие, если бы странное дребезжание не привлекло ее внимания. Она вытерла снова покрасневшие глаза руками и огляделась, пытаясь понять, что это такое.

Боже, телефон!

Вирджиния кинулась к кровати, опрокинув по пути пуфик, схватила так долго молчавший аппарат и увидела… наконец-то, когда уже утратила надежду, увидела, что получено сообщение. Руки ее затряслись от нетерпения, но она строго приказала себе успокоиться. Может, это вообще не от него. Не сходи с ума, ты же взрослая женщина, а не пятнадцатилетняя девчонка, которая пока еще не научилась справляться со своими гормонами.

Но увещевания не дали результата. Она не могла и не желала ждать ни секунды дольше.

Сообщение было коротким:

«Необходима твоя недавняя фотография. Ни шагу из дома. Заеду».

И больше ничего. Ничего! Ни «люблю», ни «целую», ни «как дела?», даже подписи, и той не было!

И все же… все же сердце ее подпрыгнуло в груди, сделало ликующее двойное сальто с переворотом и лишь после этого вернулось на место. Он помнит о ней! Помнит!

Но зачем фотография? Что это значит?

Вирджиния нахмурилась, пытаясь разгадать смысл таинственного требования. И вдруг ее озарило. Ну естественно, о чем только я думала раньше? Конечно же для паспорта… А это означает только одно: он не нашел настоящего убийцу. И мне придется бежать. Нам придется…

Нам? Но почему я решила, что он собирается уехать со мной? Потому что он так сказал? Ну и что? Слова ничего не значат. Вдруг он обнаружил за это время нечто, что убедило его в моей вине? — думала Вирджиния, изо всех сил стараясь не погружаться заново в трясину отчаяния, но явственно ощущая, что та все же выигрывает сражение. А может, так оно и есть на самом деле? Но нет, а как же то письмо, сфабрикованное и подброшенное от имени моего якобы любовника? А вдруг я забыла о нем? Так же, как и о том, что случилось за дверью в гостиной. Ведь я это-то забыла… Если Марк узнал, что у меня был и есть любовник, то разве он поедет со мной?

Слезы снова бежали по ее щекам, но она уже не обращала на них внимания и не тревожилась о красноте глаз.

Да, наверное, так и есть на самом деле. Иначе почему такой сухой тон? Почему ни единого намека на то, что произошло между нами в минувший уик-энд?

Да потому что ничего и не было. Подумаешь, несколько поцелуев. Вот уж пустяк, заявил циничный внутренний голос. Да любой взрослый мужчина идет по жизни, срывая плоды удовольствия тут и там, везде, где придется, не придавая им никакого значения. Вспомни хоть своего мужа. Он мог трахнуть девку на ковре в гостиной, выпроводить ее из дома, потом подняться к тебе. А после совершенно спокойно обсуждать котировки, курсы и индексы со своим бухгалтером, словно ничего такого и не делал. Он не привносил в этот примитивный акт никаких ненужных эмоций. А ты, как полная кретинка, настроила себе воздушных замков на основании парочки поцелуев. Ха! Теперь вот сиди и разводи нюни, потому что получила совсем не то, чего ждала. А кто виноват? Да никто, кроме тебя самой.

Марки не такой! — выкрикнул второй голос, голос лучшей половины ее натуры. Не смей сравнивать того старого похотливого козла и Марка — честного, откровенного, доброго.

Ага-ага, внушай себе, внушай. Вот погоди, приедет, и ты сама убедишься. Поцелует, обнимет, может даже в постель уложит, а потом уйдет и оставит тебя одну. Дожидаться пятницы. А фото — только предлог, чтобы ты не выгнала и не спрашивала, почему носа не казал. Дескать, занят по горло, готовлю побег. Вот так-то, доверчивая дурочка.

Заткнись! Заткнись и не смей больше поливать его грязью! — яростно приказал второй голос. Все, дискуссия закрыта!

Вирджиния тряхнула головой, прогоняя назойливых болтунов, и принялась разыскивать фотографию. Но это занятие не отняло у нее слишком много времени, а значит, и внимания. Мысли — нехорошие, тревожные, полные сомнений и разочарований — снова стали возвращаться. Она боролась как могла, прогоняла их, перебивая другими, обнадеживающими. Но они атаковали плотными рядами, не сдавая позиций.