Джейн Гроноу - Греческие каникулы

Лиз помогла ему снять футболку, чтобы ткань не мешала ей чувствовать отвердевшими сосками грудь любимого, остатки одежды он ухитрился скинуть сам, ни на секунду не прекращая ласк. Не разнимая объятий, соединившись в поцелуе, они медленно, но неуклонно продвигались к кровати, пока не упали на нее. На эту замечательную, удобную и просторную кровать, которая тут же счастливо скрипнула. Возможно, оттого, что за несколько последних дней ее наконец-то использовали по назначению.

Долгие годы супружеской жизни с Майком совершенно отучили Лиз чувствовать себя нормальной счастливой женщиной. Она забыла, как можно смеяться над забавными глупостями, понятными лишь двоим, как возбуждающе пахнет тело любимого мужчины, как приятно каждую минуту рядом с ним чувствовать себя желанной. Как здорово просто лежать, отдыхая после близости, рядом с любимым, совершенно не злясь на него за то, что он похрапывает под боком, и мечтать о разных несбыточных вещах.

Элизабет лежала и рассматривала татуировки Тони. Вот дурачок! Разрисовать такое красивое тело какими-то пошловатыми картинками!

Возлюбленный, словно почувствовав на себе ее внимательный взгляд, открыл глаза.

— Эй, я все про тебя знаю! — прошептала Лиз.

— Что именно? — спросил Тони, тоже взглянув на нее пристально.

— А то! Ты, оказывается, настоящий мафиози! — хихикнула Лиз, целуя какой-то аляповатый символ на его накачанном плече. — В фильмах про мафию они все накачанные и в татушках.

— Ну ты и фантазерка, Лиз! — как-то ненатурально засмеялся Тони.

Наверное, обиделся, подумала Лиз.

— А как же рокеры? Или просто молодые идиоты вроде меня, делающие наколки по глупости — натянуто спросил он. Но, взглянув на нее, тут же отошел и улыбнулся нежно и немного коварно. Он приподнялся на локте и, медленно стянув до пояса прикрывающую Лиз простыню, поцеловал родинку на ее груди и вкрадчиво проговорил: — Какое красивое пятнышко, просто как нарисованное… Лиз, а Лиз, признавайся, эта родинка настоящая?

— В смысле? — не поняла Лиз.

— Ну, может, тоже татуировка? — лукаво спросил Тони, и они оба засмеялись.

Так, лаская друг друга и отдыхая под мерный шум кондиционера, они провалялись в постели почти полдня. Наконец зверский голод заставил любовников вспомнить о еде.

— Может быть, красивые женщины и питаются цветочным нектаром, а мужчины все же хищники, им нужно мясо, — объявил Тони, одеваясь. — Итак, я приглашаю мою даму в рыбный ресторанчик «Осьминог» на пляже.

Они вышли на улицу, и примелькавшийся пейзаж показался Лиз другим, не таким, как прежде. Краски — ярче, южные опьяняющие запахи — сильнее, прохожие — добрее и приветливее.

Те, кого они встречали по пути, улыбались и провожали любопытными взглядами красивую пару. Каждая вилла, каждый цветущий рододендрон и все встречные пальмы становились невольными свидетелями счастья Лиз. Она шла, вернее не шла, а парила над улицей рядом с любимым мужчиной, и все ее страхи и неприятности оставались где-то в прошлой жизни, словно таяли, затягивались пеленой, и становились с каждым шагом все более пустяковыми.

Внезапно кто-то окликнул Тони по-гречески из глубины таверны, мимо которой они проходили. Лиз узнала «Морское царство», где она обедала пару дней назад.

— Извини, я на минутку, — сказал Тони и пошел к одному из столиков, стоящих в дальнем углу веранды.

Лиз оглянулась. Один из греков, составлявших шумную мужскую компанию, показался ей знакомым. Где-то она уже видела эти сросшиеся брови, этот нос с горбинкой, эти залысины… Ну да, пару дней назад этот тип обедал вместе с Тони здесь же в таверне. Столик, за которым сидел горбоносый, в этот раз располагался за дальней колонной, и Элизабет, как ни старалась, не могла слышать, о чем говорили мужчины. Однако ей не понравилось, что горбоносый вдруг резко схватил ее любимого за руку и стал ее ожесточенно трясти, словно хотел оторвать. Выражение лица незнакомца при этом вовсе не являло собой образец дружелюбия.

Какие они все-таки темпераментные, порывистые, эти критские мужчины! — подумала Лиз с раздражением. Никогда не знаешь, ругаются они или просто дружески беседуют. Но тут же одернула себя: стоит ли их осуждать? Много веков подряд остров Крит атаковали и захватывали соседи: то римляне, то турки, то венецианцы, а в середине прошлого века — фашисты. Десятки поколений критских мужчин были воинами, не зря кинжал — обязательная часть национального костюма критянина. Агрессия у них в крови, она помогла им отстоять независимость острова. До сих пор жители острова слегка презирают материковых греков и все как один владеют оружием. Гиды рассказывали, что на деревенской свадьбе здесь звучит настоящая канонада: все палят из ружей, которые есть в каждом дворе.

Однако разговор Тони с незнакомцем явно вышел за рамки обычного мужского спора и велся уже на повышенных тонах. Тони резко выдернул из цепких пальцев грека свою руку и стремительно направился к выходу. Но горбоносый на этом не успокоился. Он встал из-за стола и что-то зло крикнул Тони вслед на ломаном английском. Элизабет навострила уши, но смогла расслышать всего несколько слов.

— Ты еще пожалеешь! Ты заплатишь за это! Ты нарушил слово! Здесь не любят тех, кто так делает! Хрипатый припомнит тебе все…

— Попридержи язык! Тебе ли рассуждать о благородстве! — холодно бросил Тони незнакомцу не оглядываясь и, вернувшись к Элизабет, обнял ее за плечи.

— Пойдем, а то, не ровен час, меня здесь прирежут, — сказал он усмехаясь. — Эти местные странный народ.

— Прирежут? За что? — удивилась Лиз.

— Помнишь, я говорил, что те трое приглашали меня в горы? Так вот, они оскорблены, что я отправился с бабой, то есть с тобой, и пренебрег их славной мужской компанией, — неохотно ответил Тони.

— А ты что, попал к ним в рабство, как во времена царя Миноса? — удивилась Лиз. — Разве мой милый не гражданин Соединенных Штатов Америки со всеми вытекающими правами?

— Попробуй объясни это вон тому носатому дикарю, — проворчал Тони и потащил ее в сторону пляжа — туда, откуда долетали упоительные рыбные запахи и томные греческие напевы. В рыбную таверну «Осьминог» — подальше от сомнительной компании.

Тони дорогой молчал и думал о своем. У них остается совсем мало времени. Его греческие каникулы окончены. Он теперь не способен сделать то, зачем его сюда прислали. Он ошибался, когда давал согласие тому гаду в баре. Им руководило отчаяние, не разум… Но быть с Лиз он все равно не может. В любом случае, он ее не достоин. Это ясно. Только в сказках, которые он читал перед сном Саймону, бывают счастливые концы. Рыжая Джессика никогда не верила в сказки. Говорила, что не бывает историй со счастливым концом. А Лиз, похоже, до сих пор верит. Какая же она дурочка и как он ее любит! Но, увы, все, что он может сделать, это уехать. Иначе его убьют, а он обязан выжить. Его ждет Саймон. Ребенок не виноват, он не должен расти сиротой. Но сначала он заедет кое-куда и кое с кем поговорит…