Барни Долли - Верь мне, Дженифер

— Дженнифер…

Выглянув, она увидела, что Гордон стоит на прежнем месте, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди.

— А знаешь, что я люблю меньше всего на свете?

Вопрос был задан явно неспроста, и Дженнифер настороженно покачала головой, гадая, что за этим последует. Он не стал держать ее в неведении.

— Ненавижу спать один, особенно когда в соседней комнате находится моя красавица жена, которой следовало бы сейчас быть со мной. — Это была не констатация факта, а откровенное приглашение.

Дженнифер вспыхнула. Она поняла, что оказалась в нелепом положении. Безумно любя Гордона, она собиралась проигнорировать его слова. Но почему? Еще вчера все казалось таким простым и понятным, а вот сейчас что-то удерживало ее от того, чего она жаждала всем своим существом. Что же это — смущение, стыд, неловкость, неуверенность в их новых отношениях?

— Спокойной ночи, — отстраненно произнесла она, чувствуя, как сердце разрывается в груди от горя.

Гордон дождался, пока Дженнифер закроет за собой дверь. Несколько долгих минут он стоял неподвижно, прекрасно зная, что, если сейчас пойдет за ней и пустит в ход все приемы нежного обольщения, то наверняка убедит ее провести с ним ночь. Однако ему не хотелось делать этого.

Повернувшись, он вошел в свою комнату, но оставил дверь открытой, надеясь, что Дженнифер передумает.

Все еще одетый Гордон стоял у окна, глядя на залитый лунным светом пейзаж. Он услышал, как Дженнифер вышла из ванной, и напрягся в ожидании. Шаги раздались в коридоре и затихли у ее спальни. Послышался легкий стук закрываемой двери.

С удивлением и разочарованием Гордон понял, что по каким-то непонятным ему причинам Дженнифер хочет провести эту ночь одна. Однако его обуревали более глубокие эмоции, чем неразделенное чувственное желание. Он ждал от нее знака, по которому бы понял, что происшедшее вчера вечером в парке и в его спальне не было случайностью и она так же, как и он, готова к интимным отношениям.

Но как ни желал этого, Гордон не собирался убеждать ее. Дженнифер должна была сама принять решение, сделать выбор осознанно и добровольно… И она его сделала, когда ушла в свою спальню. Хотя вряд ли у нее были сомнения относительно того, чего Гордон ждал от этой ночи.

Отвернувшись от окна, он раздраженно подумал, что, вероятно, слишком многого требует от Дженнифер, еще такой неопытной и наивной. У нее и мужчин-то не было до него. Беда в том, что, имея дело с искушенными в любви женщинами, Гордон постоянно забывал, насколько он старше жены.

Раздевшись, он откинул простыню, лег в постель и положил руки под голову, глядя в потолок и думая о Дженнифер. Ему нравилось, что в ней нет ничего искусственного, что совершенно отсутствует всякое притворство. Она добра, внимательна, преданна. Все это привлекало в ней Гордона так же сильно, как ослепительная красота и чарующая улыбка. Усталость, наконец, одолела его, глаза сами собой закрылись…

Дженнифер, склонив голову, стояла возле кровати, измученная желаниями и сомнениями, которые не могла ни объяснить, ни унять. Всего полчаса назад она поступила так, как считала правильным, а сейчас жаждала близости с Гордоном больше всего на свете. Он хотел, чтобы она пришла к нему сегодня, и дал ей понять это. Во всем, что касается женщин и секса, Гордон, очевидно, был настолько уверен в себе, что прямо говорил, чего хочет. Не просил, не убеждал, а чуть ли не приказывал. Без сомнения, он был очень противоречивым человеком, еще вчера — нежным и деликатным, а сегодня — дерзким и властным. Но в одном отказать ему было нельзя: в умении обольстить женщину, доставить ей удовольствие.

В ночь их первой близости Гордон сумел заставить ее стонать от страсти, хотя Дженнифер поначалу была насмерть перепугана. Он точно знал, какая ласка, какое прикосновение смогут заставить ее потерять разум, и весь его сексуальный опыт был почерпнут отнюдь не из книг. И все же ей не давала покоя мысль: если у него на уме только секс, почему Гордон не попытался уговорить ее лечь с ним сегодня, хотя ясно дал понять, что желает этого?

И тут ее осенило. Гордон определенно желал ее и, конечно же, знал, как добиться своего, но не сделал этого. Ему нужно было не только ее тело. Сама не зная почему, Дженнифер теперь не сомневалась в этом.

Она набралась решимости и, дрожа от неуверенности и нетерпения одновременно, вышла в коридор. Дверь комнаты Гордона была открыта. Если он уже успел заснуть, она просто вернется назад и ляжет в постель. А если нет, то пусть будет, что будет…

Дженнифер застыла на пороге, глядя на спящего мужа. Лунный свет, пробиваясь сквозь прозрачные занавески, падал на его лицо. Она немного успокоилась, но по-прежнему не двигалась с места, поражаясь собственной смелости. Однако, судя по всему, ее порыв пропал даром. Огорченно вздохнув, Дженнифер повернулась, чтобы уйти…

Гордон так и не понял, что разбудило его. Но когда открыл глаза, Дженнифер уже выходила в коридор. Он остановил ее, крикнув первое, что пришло в голову:

— Не делай этого!

Бесцеремонность окрика заставила Дженнифер так резко обернуться, что волосы, собранные на затылке, рассыпались по плечам. Не совсем уверенная в истинном намерении мужа, она безуспешно пыталась разглядеть лицо Гордона в темноте и, наконец, робко шагнула вперед.

Он, молча, следил за ней. На Дженнифер была только шелковая ночная сорочка, едва доходящая до середины стройных бедер. Гордон подвинулся и откинул простыню. Дженнифер поколебалась и села на край кровати, расширенными от смущения глазами вглядываясь в мужа.

— Ты какой-то странный. В чем дело, Гордон?

— Я такой, как всегда. Просто мне покоя не дает вот эта шелковая штучка, которая надета на тебе. Она выглядит чистейшей воды провокацией. Но я могу ошибаться.

— Ты ошибаешься.

— В чем? — спросил Гордон с мольбой во взгляде.

— В чем? Я обязательно должна ответить?

— Да, — произнес Гордон, сжав ее пальцы. — Это твой дом. И ты имеешь полное право сказать мне, что…

Его мягкий голос, великодушная покорность, готовность сдержать себя, если она скажет «нет», показались Дженнифер более провоцирующими, чем что-либо на свете. Ответ мог быть только один — правда.

— Не знаю почему, — тихо произнесла она, наконец, — но сейчас я волнуюсь куда больше, чем в тот раз.

Гордон сумрачно улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Представь, я тоже.

За этим последовало долгое молчание. Оба не шевелились, если не считать того, что Гордон осторожно ласкал большим пальцем нежную шею Дженнифер. Они понимали, что сейчас, в следующее мгновение им предстоит сделать вполне обдуманный, сознательный шаг по неведомой обоим и, возможно, чреватой опасностями дороге.