Элеонора Глин - Причуды любви

На пароходе лорд и леди Танкред занимали большую каюту. И когда стали прибывать пассажиры, Тристрам сказал:

— Нам лучше уйти в каюту, а то какой-нибудь болван еще захочет снять нас!

И они вошли в каюту.

— Вероятно, будет сильно качать, — продолжал он. — Может быть, вы хотите лечь?

— Я никогда не страдаю от качки, но все же лягу и попробую заснуть, — покорно ответила Зара, снимая свое меховое пальто.

Лорд Танкред взбил подушки, Зара легла и он прикрыл ее покрывалом; проделывая это, он, несмотря на весь свой гнев и оскорбленную гордость, испытывал такое безумное желание поцеловать ее, что поспешно отвернулся и сразу же ушел в противоположный конец каюты. Там он открыл окно, сел и попробовал читать.

Но в висках у него стучало, сердце колотилось, и он не мог преодолеть желания посмотреть на нее. Зара приподнялась и стала вынимать из шляпы сапфировые булавки — подарок Кирилла.

— Может быть, я могу вам помочь? — спросил Тристрам.

— Шляпа из такого мягкого меха, что можно было бы ее не снимать, но сзади что-то давит, — ответила она.

Он взял у нее шляпу и когда увидал волны ее великолепных волос, почувствовал, что не в силах превозмочь желания прикоснуться к ним. Господи, как же они будут жить? Надо скорее выйти из каюты.

А Зара удивилась, почему его лицо стало вдруг таким суровым, когда он помогал ей устраиваться.

Как только пароход тронулся, лорд Танкред вышел на палубу. К счастью, из-за бурной погоды на палубе почти никого не было; он пошел на нос парохода, облокотился о перила и подставил свое разгоряченное лицо под удары холодного морского ветра.

Неужели страстная любовь покорит его, и он сдастся и признается Заре, что все ее жестокие слова нисколько не помешали ему продолжать любить ее? О, это было бы слишком унизительно! Он должен во что бы то ни стало сдержать себя и подавить все проявления своего чувства. В Париже он будет по возможности избегать ее общества, а когда наконец окончится это мучительное свадебное путешествие и они вернутся в Англию, он с головой уйдет в политику и вообще найдет себе какое-нибудь всепоглощающее занятие.

А Зара, лежа в каюте, думала о здоровье Мирко, совершенно не сознавая, что ее молодой супруг уже произвел на нее некоторое впечатление, и что если бы она не была так занята мыслями о брате, то поняла бы, что ее очень занимает поведение мужа.

Тристрам же, верный гордости Гвискардов, вошел в каюту только тогда, когда пароход подошел к Кале.

ГЛАВА XVIII

Когда лорд и леди Танкред приехали в Париж, в отель «Ритц», их тотчас отвели в приготовленные для них апартаменты. При виде наполнявшей их массы цветов Зара не могла удержаться от радостного восклицания.

По дороге в отель супруги обменялись лишь несколькими фразами.

— Завтра вечером мы можем пообедать в ресторане, — сказал Тристрам, — а сегодня вы, вероятно, устали и предпочли бы пораньше лечь?

— Благодарю вас, — ответила Зара, — я так и сделаю.

Ей хотелось поскорее написать Мирко и сообщить ему свой новый адрес.

В половине восьмого она оделась и вышла в гостиную, где ее уже ожидал Тристрам. Если бы отношения их были не натянутыми, они, вероятно, сами расхохотались бы над тем, как, разодевшись, молча сидели друг против друга, обмениваясь незначительными фразами, когда в комнату входили лакеи. Зара, однако, заметила, что муж даже не смотрит в ее сторону и, по-видимому, совершенно не интересуется ею.

— Нам придется жить здесь целую неделю, — произнес он, когда подали кофе и они остались одни. — Положение обязывает, как вы, конечно, понимаете. Я попытаюсь, насколько возможно, облегчить вам это время. Не скажете ли вы мне, какие театры хотели бы посетить, тогда мы с вами по вечерам ходили бы в театр, а днем вы, может быть, станете делать покупки? Что касается меня, то я Париж знаю хорошо и сумею развлечь себя.

Зара не почувствовала восторженной благодарности за это предложение, но тоже спокойно обронила: «Благодарю вас». Тогда Тристрам позвонил и попросил дать им репертуар театров. Спокойно и сухо он выбрал вместе с ней спектакли на каждый вечер и, закурив сигару, направился к двери.

— Покойной ночи, миледи, — холодно сказал он и вышел из комнаты.

А Зара продолжала сидеть у стола, бессознательно обрывая лепестки ни в чем неповинной розы; когда же она заметила, что делает, то пришла в ужас.

На следующий день Зара вышла в гостиную только к пяти часам дня, потому что утром горничная сказала ей, что милорд уехал на скачки и оставил для миледи записку. Зара вскрыла ее с неожиданным для нее волнением и прочла:

«Сегодня я не стану надоедать вам, так как еду со старыми знакомыми на скачки. Я сказал им, что вы хотите отдохнуть после путешествия, поскольку нужно же было что-то сказать. К половине восьмого я заказал для нас обед в „Кафе де Пари“, а оттуда мы поедем прямо в театр. Если вы захотите как-нибудь изменить эту программу, то поставьте в известность Хиггинса».

Записка даже не была подписана. Таким образом, Заре, по-видимому, можно было больше не опасаться своего мужа — она могла вздохнуть спокойно. Ей предстоял целый день полнейшего отдыха. Но когда она, позавтракав в одиночестве, написала письма дяде и Мирко, то поймала себя на том, что бесцельно стоит у окна и барабанит пальцами по оконному стеклу, не зная, что делать дальше.

Друзей, с которыми хотелось бы повидаться, у нее в Париже не было, так как когда она жила здесь раньше со своей семьей, то вела очень уединенную жизнь. Но погода стояла хорошая, и следовало бы выйти, только куда — она не могла решить. Может быть, пойти в Лувр?

Зара села на диван против ярко горящего камина и незаметно для себя уснула. Она спала крепко, не просыпаясь, до самого вечера, и еще не проснулась, когда вошел Тристрам.

Вначале он не заметил ее — в комнате было темно, огонь в камине почти совсем погас. Тристрам повернул выключатель, и когда электрические лампочки вспыхнули, Зара вскочила и стала протирать глаза. Одна из ее толстых кос спустилась ей на плечо, и вся она была похожа на проснувшееся и еще розовое от сна дитя.

— Я не заметил вас! — воскликнул Тристрам и, чтобы не видеть, как она прелестна, отвернулся и стал энергично мешать в камине. Однако тут же, не надеясь на свою выдержку, позвонил и приказал подать чай, а сам пошел в свою комнату, чтобы снять пальто. В гостиную он вернулся, когда принесли чай.

Сперва оба супруга сидели молча. Во время отсутствия Тристрама Зара поправила прическу, так что туалет ее был в полном порядке, и она уже окончательно проснулась.