Месть под острым соусом - Аля Морейно
Никандр шокирует меня своей нежностью и чуткостью. Ему удаётся легко улавливать мои эмоции, нащупывать тончайшие струны, прикосновение к которым доводит меня до экстаза. Я боялась, что он – грубый деспот? Боже, какая чушь!
Когда мы перебираемся в душ, он шепчет:
- Мышонок, хватит притворяться занудной девственницей, я уже знаю, какая ты горячая штучка. Ну же, давай…
И продолжает играть на мне, как на струнном инструменте. Неловкость и стеснение куда-то испаряются, чувствую себя бесстыжей развратницей. И с ним мне это чертовски нравится…
Глава 15
- У тебя красивая и очень уютная квартира. Жена обустраивала?
Наконец-то осматриваюсь. Те несколько раз, что я тут успела побывать, мы практически не выходили из спальни, а утром чуть не опаздывали на работу. Сегодня же пришлось сделать перерыв и выползти из постели – Николай смотрит по телевизору какие-то важные соревнования, которые из-за разницы во времени транслируют ночью.
- Не, я её уже после развода купил. Мы с женой делили имущество напополам, и квартиру нашу пришлось продать. А тут я дизайнера нанимал, сам в обстановке мало что смыслю. Разве что могу в мебельном салоне сказать, какой диван мне больше нравится.
Пока хозяин напряжённо вглядывается в экран, обхожу его владения. Для одного тут слишком много места. В дотюремной жизни у нас с родителями был хороший дом, так что большими площадями и уютной обстановкой меня сложно удивить. Другое дело, что за последние годы я совсем отвыкла от роскоши. А моя маленькая комнатка в нынешней квартире кажется настоящим раем, потому что там можно побыть с собой наедине. Человеку, который никогда не был в колонии, трудно понять, насколько сильно иногда хочется тишины, покоя и обособленности. Семь лет я только и мечтала о собственном угле, куда можно забиться и порыдать навзрыд или просто помолчать и о чём-то подумать.
В квартире Николая много простора, интерьер спланирован со вкусом. Большая гостиная соединена с кухней. Огромные окна, красивый вид на парк и ночной город. Днём тут наверняка много света.
На полках за стеклом – кубки, медали. Подхожу поближе, рассматриваю.
- Твои?
- Да, было дело, – отвечает неохотно.
Странно. Обычно люди гордятся своими победами. Может, просто не хочет отрываться от трансляции?
- Ух ты!
Я в этом ничего не понимаю. Но обилие наград и медалей впечатляет. Читаю на одной из грамот: «триатлон».
- Бег, плавание и велогонки?
- Даа, – выдыхает.
- Чемпион?
- В некоторой степени.
- Это как? Ну вот же – сплошь первые места. Значит – чемпион.
- Ну, да, я побеждал. Но до олимпиады так и не добрался. Совсем чуть-чуть не хватило.
- Не взяли?
- Не смог поехать, сошёл с дистанции.
Догадываюсь, о чём он.
- Травма?
- Да.
- А потом, когда восстановился?
- До конца вернуться в форму не получилось. И всё – не прошёл отбор.
- А на следующую?
- Нет, бесполезно. Выше головы не прыгнешь. Травма безвозвратно ограничила мои возможности. Ты не думай, я не сразу сдался, долго пытался, но в какой-то момент понял, что всё. И ушёл заниматься бизнесом.
Говорит с надрывом и ощутимой дрожью в голосе. Ему больно и обидно. Трудно представить себе – каково это много лет тяжело тренироваться, чтобы идти к мечте, а потом раз – и всё потерять. Не знаю, что ответить, чтобы подбодрить. Мне за него больно. Кому, как не мне, понимать, как страшно, когда на взлёте подрезают крылья?
Прячу слезящиеся глаза от Николая, разглядываю фотографии в рамках. Он в плавках возле бассейна, на вершине пьедестала с медалью. Красавец! Так хочется назвать его своим мужчиной. Но где мне до него? Права мама: он – птица высокого полёта, а я – так… мышонок.
Мне бы даже не думать ничего такого, не загадывать наперёд, а просто жить сегодняшним днём. И я, чтобы пощекотать себе нервы, спрашиваю:
- А есть ещё фотографии? Хочу посмотреть, каким ты был раньше.
- Легко. Иди сюда, Мышка, – тянет одной рукой к себе на колени, другой включает ноутбук.
Несколько ловких движений – и на экране появляются кадры. Часть из них любительские, другие – явно профессиональные.
- Это ты специально позировал?
- Да. Открою тебе страшную тайну: я снимался в рекламе.
- При твоих внешних данных ты наверняка пользовался бешенной популярностью, особенно у женщин.
Улыбаюсь и прижимаюсь щекой к его груди. Не знаю, что будет завтра, но здесь и сейчас он – мой… И я счастлива.
- Тут в другом дело – в имени. Когда-то я был известным спортсменом. Так что мне платили деньги не столько за внешность, сколько за то, что чемпион Николай Кузнецов выступал в форме определённой фирмы. И в фотосессиях в их продукции снимался, естественно. В целом, прибыльное дело, хоть и далёкое от настоящего спорта. Но я – младший сын в семье, не такой умный и удачливый, как мой старший брат. Я всегда боялся, что отец считает меня вторым сортом. Поэтому изо всех сил старался доказать ему, что я сам могу пробить себе дорогу в жизни, не брал у него деньги. В общем, амбиции в квадрате.
- Он гордится тобой?
- Какое там? Он гордится старшим сыном, а я – неудачник. И спортивная карьера у меня так глупо оборвалась, и в бизнес его идти отказался. Фитнес-клубы, по папиному мнению, – ерунда, баловство. Хотя деньги приносят неплохие. И людям от них польза – меньше сидят, больше двигаются, кровь гоняют, живут дольше.
- Ни за что не поверю, что тебя кто-то может считать неудачником!
И правда, какая глупость! Столько спортивных наград, с нуля поднятый собственный бизнес. Алёна рассказывала мне, каких трудов им стоило раскрутиться.
- Много ты, Мышка, в этой жизни понимаешь? Столько в ней несправедливости и дерьма… Ладно, не будем о грустном.
Он продолжает листать фотографии, коротко рассказывает, где и когда они сделаны. На некоторых останавливается чуть дольше, другие быстро пролистывает. Это всё воспоминания, хорошие и не очень, но всё равно они – часть его жизни. А у меня даже фотографий за последнюю треть жизни нет. Будто и не жила вовсе…
Глаз цепляется за дату, выбитую внизу в углу снимка. На нём Николай стоит на яхте с каким-то парнем.
- Это я после травмы. Как раз очередной курс реабилитации
