Шэрон Кендрик - В ожидании чуда
— Тебе понравилось, как я сыграла сегодня роль хозяйки твоего дома? — спросила она. — Или тебе просто доставил удовольствие сопряженный с этим риск? Ведь риск — твоя движущая сила в жизни, верно, Калик? Именно поэтому ты сказал брату, что я твоя любовница, хотя в этом не было особой необходимости, так как моя встреча с ним сегодня была первой и последней. Я только не понимаю, чего ты пытался добиться? Может, зависти со стороны брата по поводу того, что ты можешь завести себе любовницу из низшего круга, или, наоборот, хотел вызвать его неодобрение?
— Ну, хватит! — одернул ее Калик.
Но Элени не могла остановиться. Тем более не слишком ли уж часто она молчала в угоду Калику?
— У меня такое чувство, что ты намеренно рискуешь там, где риска можно избежать, — тихим голосом сказала она. — Как будто ты наказываешь себя за то, что Зафир так и не был найден.
— Я сказал — хватит! — с яростью прорычал Калик, хватая Элени за руки и склоняясь над ней. Ярость горела и в его глазах, обжигая своим пламенем. — Ты меня поняла?
Но Элени почемуто не испугалась. Она лишь сожалела, что ей не повезло полюбить мужчину, с которым у нее не могло быть никакого будущего. Но именно поэтому она чувствовала себя обязанной сказать ему то, о чем никто с ним не осмеливался заговорить.
— Нет, не хватит! — ровным голосом сказала Элени, твердо встречая его взгляд.
На лице Калика промелькнуло чтото похожее на растерянность, так как до этого он никогда не встречал отпор. И Элени не могла его винить. Как можно винить его в том, что он, возможно, был воспитан именно так, а не иначе? Ее сердце невольно смягчилось. Ей захотелось, чтобы он понял.
— Когда ты признаешь, что Зафир пропал совсем не по твоей вине, мой дорогой? — нежно сказала она. — В жизни всегда есть место случайностям или происшествиям, от которых не застрахован никто. Если ты не смиришься с этим и будешь продолжать жить на грани, однажды не заметишь, как переступишь эту грань. Если, конечно, ты не хочешь этого…
С минуту Калик молча смотрел на Элени, чуть ли не восхищаясь ее смелостью и сделанными ею выводами, но это длилось недолго, так как ее слова снова разбередили его рану. Инстинктивное желание сделать больно тому, кто только что причинил тебе боль, заставило его распрямить плечи.
— Помоему, ты забываешься, — холодно сказал он. — Я не обсуждаю благополучие своей души со слугами. Не тебе говорить, как мне следует или не следует себя вести. Думаю, мне лучше знать об этом, чем девчонке из дыры, из которой я ее вытащил.
Элени отшатнулась от жестокости его слов, словно он ее ударил. Перед глазами у нее все поплыло.
— Мне не нужен ни твой психоанализ, ни твое участие, — продолжал Калик, словно не замечая ее состояния. — Не забывай об этом. Когда мне нужно будет услышать твое мнение, я сам тебя спрошу. Но на самом деле мне нужно от тебя только одно, Элени Лакис, и ты знаешь, что именно.
Калик неожиданно подхватил ее на руки — Элени не смогла даже увернуться. Ну откуда она могла подозревать, что он захочет заняться сексом сейчас, после того, как только что так жестоко поставил ее на место?
— Я хочу тебя! — хрипло сказал он, и его лицо потемнело, но в этот раз не от гнева. От страсти.
Калик пинком открыл дверь и на руках с Элени вошел в ее спальню.
Глава 13
Элени вся дрожала. Слезы подступили к глазам, и она прикусила губу, чтобы не заплакать. Чтобы Калик не увидел ее слез. Ей понадобилась вся ее храбрость, чтобы заговорить на эту тему, а для него их разговор явно ничего не значил, раз он был готов сразу после него заняться с ней любовью.
— Калик…
Он даже не стал ее слушать.
— Не сейчас, — коротко велел он, хотя ее слова все еще были живы в его памяти.
Элени старалась подавить предательское тепло, которое уже разливалось внизу живота при виде устремленных на нее жарких черных глаз Калика, возвышающегося рядом с кроватью. Она не хотела его желать, но не могла не желать того, что читалось в его глазах.
— Калик, — попыталась было снова чтото сказать Элени, но слова замерли у нее на губах.
В нем еще был жив гнев, но он быстро уступал место страсти. Калик лег рядом с ней и положил Элени на себя. Чувствуя ее теплое, гибкое тело, он не удержался от стона. Но ей все же следовало бы коечто понять.
— Я прощу тебя в этот раз, ящерка, но чтобы больше никогда не слышал от тебя подобного тона. Ты меня поняла? А теперь поцелуй меня! — велел он.
Элени чувствовала, что может расплакаться в любую секунду. То, что она сказала, было очень важным, а Калик просто отмахнулся от ее слов, как от чегото незначительного.
Конечно, отмахнулся. Потому что это ничего не значило для него. Ничего не значили ее слова.
И она сама тоже ничего не значила для него. Его не интересовало ни ее мнение, ни ее мысли. Он ведь сам ей только что об этом сказал. И ничто этого не изменит — ни дорогая одежда, ни драгоценности. Для него она всего лишь тело, которое в его распоряжении, когда бы ему ее ни захотелось.
Неужели у нее совсем нет гордости? Элени сглотнула. Неужели она позволит человеку, которого любит, использовать ее чувство против нее же? Разрешить только брать от нее, ничего не давая взамен? И сколько так может продолжаться? Пока от нее не останется пустая оболочка, а ее сердце будет разбито?
Ну уж нет!
Элени стиснула зубы, стараясь лежать совершенно спокойно, хотя Калик уже обхватил ее груди, и в них запульсировало знакомое желание.
— Калик…
— Не сейчас! — хрипло выдохнул он и втянул ее сосок в рот вместе с шелковой тканью. Элени прикусила губу, чтобы удержаться от стона. Калик, продолжая ласкать ее сосок губами и языком, запустил волосы в мягкие, густые волосы и намотал их на свои обезображенные шрамами запястья. — Моя сладкая Элени, — выдохнул он.
Его желание быстро передавалось ей, и сердце Элени начало оттаивать и плавиться, как леденец на жарком полуденном солнце. Она пыталась справиться с ним. Пыталась сопротивляться власти его губ, оставаясь неподвижной и никак не показывая, что ей нравятся его ласки. Пытаясь справиться со своей любовью к нему, чувствуя, что любовь — это не только желание и страсть.
В глубине души Элени уже считала, что ее роман с Каликом подходит к концу. Стоит ли уступать напору Калика заняться с ней сексом исключительно для того, чтобы выпустить пар после только что состоявшегося неприятного для них обоих разговора? Не окажется ли потом все то немногое, что между ними было, запачканным? Если в будущем ей суждены только воспоминания о ее принце, пусть они будут чистыми, без примеси грязи.
