Ирена Гарда - Между Сциллой и Харибдой

Господи Всемогущий, тосковала бедная гостья, не забывая улыбаться каждому, кто хотел с ней пообщаться, если я выживу в этом Вавилоне и доберусь до дома в целости и сохранности, то первое, что сделаю, — убью Алана, и пусть меня потом повесят. Я не вынесу этого птичьего базара… Теперь понятно, что означает выражение «загладить кошку до смерти!». Я сейчас точно околею!

Самое печальное во всем этом было то, что практически никто из присутствующих не знал ни слова по-английски, но это не смущало потомков Юлия Цезаря, которые пытались ей что-то рассказывать так, словно она прожила всю жизнь рядом с ними на соседней улочке.

Наконец позвали к столу, и затравленная Кристина вздохнула с облегчением: теперь рты у хозяев будут заняты, и она сможет хоть немного подкрепиться и передохнуть. Напрасные надежды!

За столом почетная гостья оказалась рядом с хозяйкой дома, которая, жалея бедную бомбину, изо всех сил старалась ее накормить, впихивая в следящую за фигурой Кристину порцию, которой бы дома ей хватило дня на три.

Весь этот бедлам продолжался почти до часу ночи, после чего несчастную девушку наконец оставили одну в отведенной ей комнате и дали возможность перевести дух. Мера очень своевременная, потому что она просто валилась с ног. Кое-как сполоснувшись под душем, бедная гостья рухнула спать, и всю ночь ее мучили кошмары, будто она пытается запомнить кого как зовут, но как только угадывает имя, маска спадает, и за ней оказывается лицо Алана.

Следующие два дня прошли почти в такой же шумной атмосфере праздника, потому что некоторые родственники и знакомые тети Кьяры не смогли посетить ее дом в день приезда девушки ее любимого племянника и наверстывали упущенное, так что вскоре Кристина начала чувствовать себя белым тигром в зоопарке. Но потом угар новизны начал спадать, и у нее появилось время погулять по городу, посидеть на набережной в кафе за чашечкой капучино, полюбоваться закатами, послушать шум прибоя. Ее душа, измученная событиями последних месяцев, стала понемногу приходить в себя.

К своему удивлению, она быстро сдружилась с шумной, но очень дружной семьей Рибизи, особенно с тетей Кьярой, которая готова была бесконечно слушать рассказы про своего любимчика. Особенно ее интересовало все, что происходило между Кристиной, Майклом и Аланом последнее время. И не успела девушка глазом моргнуть, как казавшаяся такой простодушной тетя узнала о них гораздо больше, чем собиралась открыть ей гостья.

Где-то через неделю, когда они сидели в маленьком садике, окружавшем дом Рибизи, и попивали кофе, тетя Кьяра, слушая неспешное повествование о любви племянника к книгам, вдруг невинно поинтересовалась:

— Хотела бы я знать, в кого так влюбился мой мальчик, если стал настоящим затворником? Мадонна миа! Насколько я помню, в юности этот проказник не пропускал ни одной симпатичной мордашки.

От неожиданности Кристина поперхнулась кофе, пролив почти полчашки на свой небесно-голубой свитер, и, задыхаясь, схватилась за грудь.

— Бомбина! — всполошилась бедная итальянка. — Эй, помогите кто-нибудь! Лука, Орнелла, где вас там носит?

В ответ на испуганный зов матери из дома выскочил Джованни и, мгновенно оценив обстановку, стукнул задыхающуюся девушку по спине так, что она чуть не упала со стула. Спазм, правда, тотчас прекратился, и Кристина, сделав судорожный вдох, часто задышала, перемежая дыхание кашлем.

Увидев, что ее гостья из огня чуть не попала в полымя, то есть, чуть не задохнувшись, рискует оказаться со сломанной спиной, тетя Кьяра, перейдя на родной язык, накинулась на излишне усердного сына, и Кристина получила возможность выслушать целый монолог о правильном использовании мозгов, хоть и по-итальянски.

Она несколько раз пыталась вклиниться в гневную речь тети Кьяры, потому что действительно была благодарна Джованни за своевременную помощь, невзирая на чувствительный тычок в спину, и пусть не сразу, но ей это удалось. В конце концов, главное, что она осталась жива и здорова, а возможный синяк до свадьбы заживет.

Чтобы немного разрядить обстановку, развеселившаяся Кристина со смехом рассказала понемногу успокаивающейся родительнице про оплеуху, полученную ею от Алана.

К ее удивлению, тетя Кьяра, внимательно выслушав байку, сделала совершенно неожиданный вывод:

— Так я и знала, что он от тебя без ума! И не отнекивайся, бомбина, я знаю, что говорю! Как только он мне позвонил, я сразу поняла: ого, Кьяра, это не просто так! А уж теперь все встало на свои места. Алан ни за что, ни при каких обстоятельствах не ударит женщину. Надо, чтобы он за нее очень-очень сильно испугался, чтобы нарушить это правило. Я права? Что молчишь? А как ты к нему относишься? Ты его любишь?

Кристина почувствовала, как на ее щеках начал разливаться румянец. Кривить душой не хотелось, но и признаваться тоже.

— Тетя Кьяра, — выдавила она через силу, — у меня очень болит голова. Я пойду прилягу, хорошо?

— Конечно, ложись, дорогая, я тебе сейчас принесу лекарство и грелку. Ничто так не помогает, как что-нибудь горячее к ногам!

Кристина хотела возразить, что предпочла бы, чтобы ее оставили в покое, но при виде такого искреннего участия промолчала.

Как только встревоженная тетя скрылась в доме, она быстро прошмыгнула к себе в комнату и, чтобы пресечь любые расспросы, улегшись на кровати, сделала вид, что заснула, так что добрейшей женщине не оставалось ничего, как положить к ногам девушки завернутую в полотенце грелку и укрыть ее пледом. От такой материнской заботы, отвыкшая от чьей-либо помощи Кристина вдруг расчувствовалась и, неожиданно для себя, тихо заплакала.

Вдруг она почувствовала, как на ее вздрагивающее плечо легла рука, и ласковый голос тети Кьяры участливо произнес:

— Все будет хорошо, бомбина! Я буду просить за тебя и Алана Мадонну. Ты еще будешь счастлива, поверь мне.

Тут уж Кристина не выдержала и зарыдала во весь голос, а старая женщина, опустившись на край постели, начала, словно ребенка, гладить девушку по голове, приговаривая что-то по-итальянски. Это было так приятно, что Кристина понемногу затихла и, после того, как ее утешительница, решив, что гостья заснула, крадучись вышла за дверь, еще долго лежала, стараясь не упустить ощущения доброты и покоя.

Прошло еще какое-то время, и Кристина вдруг осознала, что привязалась к большому семейству добрейшей тети Кьяры и уже не воспринимает его жизнь, как броуновское движение или птичий базар. Да и весь клан Рибизи признал ее своей частью, взяв под свою защиту и опеку. Ей было очень уютно среди этих открытых жизнерадостных людей, а далекие Штаты представлялись чем-то зыбким и ирреальным, так что она уже с неохотой стала думать о возвращении под родной кров, где ее ждали отнюдь не простые проблемы.