Элис Детли - Встреси с мечтой

— О да! — выдохнул Патрик. — Я чувствую, что ты, как и я, трепещешь от нетерпения. Мы оба охвачены единым желанием. Смотри, дорогая, — в подтверждение своих слов вытянул он свою заметно дрожавшую руку.

Джессика тоже вся дрожала, но от другого чувства. Она дрожала от страха перед тем, что должно было произойти в спальне. Она боялась неизбежных сравнений с опытными красотками, всегда крутившимися вокруг О'Донелла и, несомненно, всячески ублажавшими его. Вероятно, он понял, что она колеблется, потому что, подняв ее подбородок, долго смотрел ей в глаза, стараясь угадать истинную причину охватившей ее паники.

— Что с тобой? — строго спросил он. — Тебе не хочется секса в обычных условиях? Неужели ты можешь получать удовольствие только в неподходящих местах — в лифте или саду? А сейчас тебе вздумалось заняться любовью на узком диване. Будто мы с тобой подростки, которым некуда пойти.

— Не надо! — взмолилась Джессика. — Пожалуйста, не надо!

— Почему? — с деланным удивлением спросил Патрик. — Тебе известно, как называются люди, которым нравится заниматься любовью в общественных местах? Может, тебя возбуждает чувство страха перед прилюдным обнажением? Или ты получаешь удовольствие, когда кто-нибудь наткнется на тебя в тот момент, когда ты беспомощно извиваешься от высочайшего наслаждения?

Кошмар заключался в том, что его слова, призванные оскорбить ее, не ужаснули, а, наоборот, разожгли желание, и Патрик явно заметил это. Он недобро рассмеялся, оглядывая Джессику с ног до головы. От его внимания не ускользнуло и то, как набухли и заострились под платьем соски ее грудей, как судорожно дернулись ягодицы, как изменилось дыхание, став частым и прерывистым, как почернели глаза, приобретя бездонную глубину. Патрик был готов поспорить на все свое состояние, что, запусти он сейчас руку ей под платье и дотронься нежно до бедер под трусиками, она станет умолять его снять их с нее, поэтому решительно повалил ее на диван.

— Значит, тебе нравится так? Гм… А что потом? Скажи мне, как лучше, и я сделаю, — хрипло зашептал он. — Нет, позволь мне догадаться самому. Ты наверняка хочешь, чтобы это было грубо и быстро, правильно? Я должен сорвать с тебя одежду и стремительно войти в тебя? Именно так ты видишь это, дорогая? Жадность и дикость в сексе — вот что больше всего возбуждает тебя! Как готовая еда на вынос — быстро и сердито. Ты хочешь удовлетворить свой голод этим способом, я прав, милая?

Как ей хотелось ударить по его красивому и высокомерному лицу! Но Джессика не могла, была просто не способна пошевелиться, потому что его слова действительно еще больше усилили ее желание.

— Я… — удалось лишь вымолвить ей, и ее голова безвольно упала на спинку дивана, а глаза закрылись.

— О! Значит, ты хочешь этого?! Ты страстно жаждешь меня? Надеюсь, тебе понравится, если я поступлю так…

Джессика застонала от мучительного наслаждения, когда Патрик нежно провел пальцем по шелковистой ткани платья, описывая круги на ее груди.

— Тебе это нравится? Я знаю, как тебе нравится больше всего, Джесс, — удовлетворенно пробормотал он, — но ты этого не дождешься.

— К-как не дождусь? — с тревогой спросила она, открывая глаза.

— А вот так. — Патрик улыбнулся, но в его серебристых глазах, казалось, царил вечный холод. — Я собираюсь показать тебе, как занятие любовью может превратиться в длительное сказочное путешествие, утоляющее голод намного лучше, чем скоропалительное «плюх-плюх, все кончено, ух»! А это платье, — восхищенно произнес он, медленно стягивая тоненькую бретельку с плеча, — просто великолепно, ты специально выбираешь фасоны типа «когда мужчинам некогда»? Эксклюзивная модель для удовлетворения бизнесменов между заседаниями?

— Патрик… — прошептала она.

— М-да? — самодовольно отозвался он.

Джессике хотелось встать перед ним на колени и просить не калечить ей душу, не тянуть, поскорее покончить с этим… Она не рассчитывала на долгое, медленное, чувственное соитие, которое замышлял Патрик: боялась, что не сдержит признания в любви, и так уже просившегося наружу.

— Что такое, Джесс?

Она вздрогнула, когда он стянул вторую бретельку, и поняла, что теперь уже слишком поздно о чем-либо просить. Тем временем Патрик неторопливо приспустил платье, обнажив пышную грудь.

— Ага, бюстгальтера, значит, нет, — укоризненно пробурчал Патрик. — Как нехорошо, Джесс. Неужели ты надеялась, что это сэкономит время? — И кончиком языка он стал ласкать заострившийся сосок, вызывая у нее стоны удовольствия. — Надеюсь, трусики ты все-таки надела, — прошептал он и, проверяя себя, погладил ее бедра. — Ага, надела, молодец! Ты хочешь, чтобы я сейчас снял их с тебя, или еще рано? Или вообще оставить их, а просто слегка отогнуть, чтобы я мог полностью войти в тебя? Что скажешь, Джесс?

Но она не могла говорить, и он был волен делать с ней сейчас все, что хотел: ее тело извивалось от каждого его прикосновения, требуя еще и еще ласки. Но, несмотря на эти движения и страстный поцелуй, Патрик был несколько разочарован такой быстрой капитуляцией перед ним столь известной соблазнительницы. Его возбуждение несколько угасло. Ведь он ожидал… А что, собственно говоря, ожидал? Если Джессика смирилась с тем, что на этот раз они будут заниматься любовью всю ночь напролет, то, вероятно, позже она внесет в его действия кое-какие замысловатые дополнения из собственного богатого опыта. И все же эта загадочно-невинная реакция, никак не вязавшаяся с ее предыдущими поступками, возбуждала его, заставляя чувствовать себя сильным и одновременно беззащитным. Такого с ним еще не было.

Патрик расстегнул застежку на платье, и оно волнами упало на ковёр у его ног. Теперь на Джессике остались только трусики, чулки с подвязками и туфли на высоких каблуках. Глядя на нее, он еле сдерживался, чтобы не овладеть ею так грубо и быстро, как, очевидно, хотела она и, как он поклялся не делать.

Тяжело дыша, Патрик снял галстук и бросил его поверх платья. Джессика наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы, и он, зная это, раздевался нарочито медленно, словно испытывал ее терпение и демонстрировал власть над ней и над ситуацией.

Но внезапно он потерял контроль над собой и не смог бы больше дразнить ее, даже если бы очень захотел, потому что необъяснимая, почти животная страсть захватила его. Патрик вдруг не просто захотел обладать этой женщиной, но страстно возжелал, чтобы она понесла от него ребенка. В нетерпении он рванул свою сорочку, и перламутровые пуговицы разлетелись в стороны.

Настороженно наблюдая за его лицом, Джессика увидела, что внутри у него происходит какая-то борьба, и, не в силах противостоять тому, что так давно желала сделать, сомкнула руки на его шее и пылко поцеловала.