Элизабет Кейли - Мы будем вместе

— Это твоя жизнь, девочка, и решать тебе, — сказал Брэндан и пожал плечами.

День тянулся за днем, а от Эрскина не было новостей. Камилла даже как-то раз набралась решимости и позвонила ему. Но дома Эрскина не оказалось, а в офисе сказали, что у него важная встреча и будет он только завтра. На следующий день Камилле не хватило смелости вновь набрать номер. Она решила подождать еще немного.

Долгое ожидание сводило ее с ума. Камилла уже подумывала о том, чтобы уехать к Джиму в Бирмингем, а уж там думать, что делать дальше. Но она прекрасно понимала, что с ее переездом к родителям Эрскин еще может как-то смириться, а вот если она, все еще будучи его женой, уедет в другой город к другому мужчине, муж будет просто вне себя. И этого Камилла боялась больше всего.

Она хорошо знала, на что способен Эрскин, когда его разозлят. Ей вовсе не хотелось повторять свой «подвиг» во время побега из дому. Да и мало ли что ему может прийти в голову?! Вдруг пострадают ее родители? Изабель и так хватит переживаний, которые ей пришлось перенести за последние недели.

Камилла бродила по дому. В последнее время она даже не могла наслаждаться чтением. Как только она видела страницу, все ее мысли тут же устремлялись или в прошлое, или в будущее. Вот только нечасто эти мысли были такими радужными, как в первую неделю после Рождества.

Она сидела в гостиной, глядя на почерневший сад. Снег сошел так же стремительно, как и выпал, и теперь в воздухе чувствовалась ужасающая сырость. Он был тяжелым и давил на Камиллу так же, как и грустные мысли.

В дверь позвонили. Камилла подумала, что вернулись родители.

— Камилла, детка! — услышала она крик Барбары. — Открой, пожалуйста, у меня руки в тесте! Принесла же кого-то нелегкая не вовремя!

Камилла пошла открывать. Почему-то сердце в груди билось, как пойманная птица. Камилле казалось, что сейчас произойдет что-то важное, что-то, что изменит ее жизнь.

Не дай бог это Эрскин, подумала она и распахнула дверь.

На пороге стоял Джим. Он смущенно улыбнулся Камилле и распахнул объятия. С криком радости Камилла бросилась ему на шею.

— Джим! Как я по тебе соскучилась!

— Я тоже очень соскучился, моя милая Камилла!

— Как же ты выбрался сюда? Ты взял отгул? На сколько дней тебя отпустили? — засыпала его вопросами Камилла.

Джим рассмеялся и крепко сжал ее в своих объятиях.

— Ты плохая хозяйка, — выговорил он Камилле.

— Почему это?

— Потому, что держишь гостя на пороге.

— Ой, проходи конечно же! Я просто так рада тебя видеть, что забыла о правилах хорошего тона… — Камилла смутилась.

Джим рассмеялся, увидев на ее щеках краску смущения.

— Ты по-прежнему так же близко к сердцу принимаешь все, что бы я ни сказал!

— Это потому, что я очень люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя! — Джим наклонился и поцеловал ее.

Поцелуй затянулся и становился все более страстным. Камилла, с трудом удерживая себя в рамках, оторвалась от Джима.

— Не надо, — прошептала она. Голос дрожал от напряжения, охватившего ее. — Не сейчас. Потом, когда все лягут спать.

Джим улыбнулся.

— Не думал, что ты такая стеснительная! Когда вспоминаю наши ночи и дни… Никогда не замечал за тобой стеснительности!

— Так на сколько дней ты приехал? — спросила Камилла, борясь с желанием утащить Джима в свою комнату.

— Я приехал на два часа.

— Только на два часа… — разочарованно протянула она. — Но… как же так?!

— Я приехал, чтобы забрать тебя. Надеюсь, тебе хватит двух часов на сборы? Тогда мы успеем на вечерний поезд. И уже завтра рано утром будем в Бирмингеме.

— Но, Джим, милый, я не могу сейчас ехать с тобой! — воскликнула Камилла.

— Почему же ты не можешь ехать со мной? — поинтересовался он, недовольно нахмурившись.

— Ты прекрасно знаешь почему!

— Из-за родителей?

— Да. Я не могу бросить их. Все же они мне не сделали ничего плохого и очень любят меня!

— Это прекрасно, — сердито сказал Джим, — но не кажется ли тебе, что ты из-за любви к окружающим забываешь о том, что и себя надо немного любить?

— Джим! Ну что ты такое говоришь?! Я не альтруистка и никогда о себе не забывала!

— Да ты постоянно готова жертвовать собой, лишь бы тем, кто вокруг тебя, было легко и комфортно! Я и сам часто этим пользуюсь, но я понимаю, что ты так долго не выдержишь!

— Ничем я не жертвую! Я просто хочу, чтобы любимые мной люди были счастливы!

— Камилла, только не заводись, пожалуйста! — попросил Джим. Он улыбнулся, обнял Камиллу и продолжил: — Меня больше всего в тебе привлекает твой характер. Это нечто необыкновенное!

— Уточни, — сердито попросила она.

— Дело в том, что ты умудряешься совмещать совершенно несовместимые качества. С одной стороны — ты типичная альтруистка и жертва. С другой — у тебя весьма сильный характер и ты очень целеустремленная. Ты можешь лбом пробить стену, если только тебе так нужно. Но если ты уверена, что близкий тебе человек будет испытывать от этого дискомфорт, ты легко откажешься от своей цели. И тебе не важна уже эта стена. В конце концов, есть множество других стен.

— Неправда, я не такая! Я всегда боролась за свое счастье и ничем я не жертвовала!

— А что ты сейчас делаешь? Ты ведь ради родителей готова пожертвовать своим счастьем! Я не вижу в этом ничего плохого, я даже горжусь тобой. Но, Камилла, нельзя так жить. Никогда все вокруг тебя не будут счастливы поголовно. И ты, пока будешь устраивать их счастье, потеряешь свое.

— Но что мне делать, Джим?! Я не могу бросить их, просто не могу! — тихо, со слезами в голосе сказала Камилла.

— Тебе вовсе не нужно казнить себя! Ты думаешь, что твои родители несамостоятельные люди? Ты сильно ошибаешься.

— Я знаю, что мой папа — гений, но это не спасет его от нищеты.

— Но меня же спасло! — воскликнул Джим.

— Хорошо, скажем по-другому. Он вполне заслужил спокойную жизнь. А если Эрскин перестанет платить ему то, что он называет «проценты», все мечты моих родителей о той самой спокойной старости пойдут прахом!

— Камилла, почему ты так в этом уверена?

— Потому, что так сказал Эрскин! — недоумевая, ответила Камилла.

— А если я скажу, что этого не произойдет? — поинтересовался Джим.

— Прости, но… мне бы так хотелось в это верить!

— Ну так и поверь! Что тебе мешает?!

— Но Эрскин говорил…

— Господи! Опять Эрскин! Ты можешь подумать хоть чуть-чуть своей головой? Или она у тебя для шляпок?! Мистер Риттер, по-твоему, совсем сошел с ума от любви к зятю?

— Но папа ведь отдал ему все!

— Не все. Есть кое-что, что отдать нельзя.