Агата Мур - В плену иллюзий

Кристина повернулась к нему спиной.

— Мне хотелось бы принять душ одной!

— А если я не уйду?

— Прекрати! Умоляю тебя!

Он неожиданно резко взял ее за плечи и опять повернул к себе лицом. И принялся целовать — требовательно и властно.

Кристина отталкивала его, но это продолжалось недолго. Он поймал ее руки и больно сжал их. И, ухмыльнувшись, вновь принялся целовать ее.

У нее из груди вырвался вопль — полустон или полумольба. И только минуту спустя, показавшуюся ей бесконечной, Норман отстранился и отпустил ее руки.

От ужаса, обиды и возмущения Кристина не могла вымолвить ни слова. У нее слегка дрожали губы, а глаза наполнились слезами. Она моргнула, пытаясь удержать их.

Норман отступил назад, растерянно проводя рукой по волосам. Заметив, что она вот-вот расплачется, он вновь поспешно приблизился к ней и наклонил голову, желая заглянуть ей в глаза.

Кристина опустила веки, все еще надеясь скрыть от него слезы. Но ничего не вышло. Крупные, прозрачные, они скатились на края ресниц и, задержавшись там на несколько мгновений, упали на щеки и побежали вниз тонкими ручейками.

Норман зажмурился, будто от боли.

— Уходи, Кристи… Уходи, а не то я начну вслух проклинать себя…

Кристина выскочила из ванной, схватила полотенце и вылетела в спальню, в которой они спали вместе с Норманом, а из нее — в свою комнату. Наспех вытершись, она надела свежее белье, натянула джинсы и топ.

На пороге появился Норман. Его бедра были обернуты полотенцем. Он окинул ее оценивающим взглядом и подошел ближе.

Кристина ненавидела его в этот момент, всем сердцем желая исчезнуть отсюда, очутиться дома, в своей одинокой квартире.

Почувствовав новый приступ тошноты, острой и нестерпимой, она рванула в ванную и склонилась над раковиной. Норман побежал за ней.

Он нежно поглаживал ее по плечам, когда ее рвало, бормотал утешительные слова, а когда она подняла голову, оторвал кусок бумажной салфетки и заботливо вытер ей лицо.

— Тебе лучше? — спросил он, с тревогой глядя ей в глаза.

— О Боже!.. Кажется, да… — ответила Кристина, тяжело дыша.

— Бедняжка… Тебе следует лечь на кровать, а я закажу чай и что-нибудь перекусить, — не сводя с нее глаз, предложил Норман.

От напоминания о еде, у нее свело желудок. Хотя в ее книге настоятельно рекомендовали чай и легкую пищу, как облегчающее средство в подобных ситуациях. Внезапно почувствовав очередной приступ страшной тошноты, она опять шагнула к раковине и склонила голову, но успела пробормотать:

— Кажется, следует продолжение…

Норман вновь бережно гладил ее по плечам, а потом опять вытирал лицо салфеткой, предварительно сполоснув его холодной водой. А, увидев, что у нее из глаз катятся слезы, поцеловал ее влажные щеки.

— Не надо плакать… Пожалуйста…

Кристина объяснила, что слезы текут сами по себе, и попросила заказать чай и что-нибудь легкое к нему.

— Прошу тебя, ляг в постель и постарайся расслабиться. Я мигом, — сказал он и выбежал из ванной.

Кристина почистила зубы, затянула волосы в тугой хвост, медленно зашла в спальню и опустилась на кровать.

Норман вернулся очень быстро с чашкой горячего сладкого чая и воздушным пирожным. Она с удовольствием выпила чай, съела половину пирожного и почувствовала себя гораздо лучше.

— Спасибо.

Он взял блюдце и пустую чашку у нее из рук, поставил на тумбочку, опустился на край кровати и осторожно, едва касаясь кожи, провел ладонью по ее бледной щеке.

— И давно ты так мучаешься?

— Недели две, — ответила она.

Его взгляд наполнился искренним состраданием.

— Хочешь прогуляться по берегу? А позже зайдем куда-нибудь и позавтракаем.

Она представила, как идет по мягкому песку, а в лицо ей дует ласковый соленый бриз, и улыбнулась. Да, сейчас ничто другое не помогло бы ей прийти в себя лучше, чем прогулка по пляжу. Она едва заметно кивнула.

— Полежи еще пять минут. Мне надо побриться и одеться, — сказал Норман, поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.

Кристине хотелось продолжать злиться на него за то, что он так бесцеремонно повел себя в душе, но она не могла. Норман был настолько нежен и заботлив, когда ей стало плохо, что ее гнев безвозвратно исчез.

По пляжу гуляли влюбленные парочки и родители с маленькими детьми. Ребятня носилась взад и вперед, наполняя воздух радостным визгом и хохотом.

Ветерок трепал непокорные завитки волос на висках Кристины, выбившиеся из прически. Воздух был свежим и прозрачным. Вокруг царила атмосфера добра, умиротворения и тепла.

Завтракали поздно. В том летнем кафе с живой изгородью, куда заходили накануне. Кристине здесь особенно понравилось. Потом они еще немного побродили по берегу, вернулись в номер, передохнули от долгой ходьбы, собрали вещи, и поехали обратно в Норфолк.

Было около шести, когда на горизонте показались городские здания, залитые желто-красным светом вечернего солнца. Их окна горели, будто охваченные пламенем.

— Поужинаем где-нибудь? — предложил Норман.

Кристина, уже успевшая проголодаться, кивнула.

Их выбор пал на небольшой уютный ресторанчик на самой окраине города. В этом заведении они любили подкрепляться и раньше — в те дни, когда возвращались после долгих прогулок вдоль побережья. Обстановка здесь отличалась непринужденностью и уютом и не обязывала посетителей рядиться в смокинги и вечерние платья.

На стене у столика, за который их проводил официант, висела репродукция картины Кальфа — натюрморта с двумя бокалами, небольшим кувшином и фарфоровой тарелкой с фруктами. Все эти вещи — простые и обыденные, смотрелись потрясающе красиво. Стол, на котором стояла посуда, был покрыт восточной ковровой скатертью. Высокий золоченый бокал с человеческой фигуркой на крышке представлял собой чудо ювелирного искусства и поражал тем мастерством, с которым Кальф передал блики на нем…

Кристина рассматривала репродукцию одухотворенно и внимательно. Казалось, от ее взгляда не ускользнула ни одна деталь, ни один штрих.

А Норман в это время любовался своей спутницей. Она выглядела божественно: искренняя и нежная, на удивление умиротворенная… Поймав на себе странный взгляд Нормана, Кристина смущенно отвернулась от натюрморта. Были в его взгляде и восхищение, и грусть, и какая-то спокойная, тихая радость.

Чему он радуется? — подумала Кристина. О чем размышляет?

Ели гуляш. Здесь его готовили отменно. И, смакуя еду, на протяжении некоторого времени молчали.

Увидев, как в зал входит молодая женщина с распущенными белокурыми волосами, Кристина замерла с вилкой в руке: в первый момент ей почудилось, что это Франческа.