Синда Ричардс - Ночной гость

Она была вынуждена опуститься на стул и, чтобы не упасть, ухватиться за край стола. Кэтлин тем временем ревела во весь голос.

– Ну пожалуйста, не плачь, моя милая. Ой! – Тея уронила банку, и та исчезла под буфетом. Она присела, шаря ногой по тому месту, куда закатилась банка, не зная, как извлечь ее оттуда.

Затем, превозмогая боль в груди, постаралась глубоко вдохнуть и поняла, что странный хрипящий звук вырывается не откуда-нибудь, а из ее собственной груди. Тея попробовала поддеть банку ногой. С третьей попытки ей удалось лишь дотянуться до нее мыском. Кэтлин продолжала хныкать, и Тея расплакалась вместе с ней.

– Тея? – позвал знакомый голос. – Тея!

Чувствуя, как чьи-то сильные руки подхватывают ее, Тея обернулась.

– Я не могу… достать банку… Диллон…

– Что? – переспросил он, заглядывая ей в лицо.

– Банку…

– Тея, что с тобой? – Он усадил ее на стул. – Да ты вся горишь!

– Ты тогда хотел помочь мне, – выдавила она, когда наконец слегка отдышалась – Я сказала «нет»… но я просто хотела проверить… Диллон, ты…

– Что, моя милая? – спросил он, и Тея склонила голову ему на плечо.

– Ты… делаешь обход из-за шторма?

– Тея, – прошептал он ей на ухо, – посиди спокойно, я все сделаю.

– Я… я просто не надела вовремя теплую сорочку, Диллон. Пожалуйста, покорми Кэтлин, она проголодалась…

– Помолчи, не трать силы!

По-прежнему поддерживая ее, Диллон достал с буфета вазочку с печеньем и протянул печенье Кэтлин.

– На, держи, – обратился он к дочери. – Не надо плакать! Папа сейчас все уладит.

Диллон похлопал Кэтлин по спинке и поцеловал, чтобы она успокоилась.

– Вот и молодец. Какая послушная девочка!

Кэтлин принялась с аппетитом грызть печенье.

– Мне надо было самой сообразить, – удрученно произнесла Тея.

– Молчи! – велел Диллон и, подхватив на руки, понес ее в спальню. – Надеюсь, ты уже вызвала врача? – поинтересовался он.

– Нет, погода ведь…

– Господи! – вырвалось у него.

– А как ты здесь оказался? – спросила Тея.

– Опоздал на паром. Шторм начался прежде, чем я сумел выбраться из Киркуолла.

– Но зачем ты… пришел сюда?

– Тея, прошу тебя, не разговаривай, – строго приказал он и положил ее на кровать.

У Теи не осталось сил, даже чтобы пошевелиться. Она так ослабела, что, когда Диллон вытаскивал из-под нее покрывало, не смогла даже перекатиться на другой бок. Затем ее охватил очередной приступ кашля. Тея попыталась сесть, и, чтобы ей было легче дышать, Диллон подложил ей под спину подушки.

– Вот так хорошо, – прошептала ему Тея.

Ее охватила жуткая слабость. Пневмония, какие тут могут быть сомнения! Диллон подложил подушки, как она его попросила. Тея откинулась назад, и ей стало чуть легче. Правда, сказать этого Диллону она не смогла – каждое произнесенное слово давалось с огромным трудом. Диллон осторожно убрал с ее лба волосы, и Тея закрыла глаза. А когда вновь открыла, то увидела, что он накрывает ее одеялом.

– Пойду проверю, как там Кэти, а потом сразу вернусь.

Тея кивнула, но Диллон пришел так быстро, словно никуда не уходил. Ее разбудил какой-то стук – оказалось, что Диллон вносил в спальню переносную колыбельку.

– Кэти сыта, сухая и спит. Я оставлю ее с тобой, чтобы ты увидела, когда она проснется. Но очень прошу – без особой необходимости не вставай. Я дал ей бутылочку с соком, так что, надеюсь, хныкать она не будет. Тея, ты меня слышишь?

Она кивнула.

– А мне надо сходить в поселок. Постараюсь обернуться как можно быстрей.

Диллон еще несколько раз выходил из комнаты, а затем осторожно перенес Кэтлин в колыбельку.

– Постарайся поспать, пока спит Кэти, – прошептал он, на минуту присев на край постели. – Тебе тепло?

– Да, – еле слышно вымолвила она.

Спать. Именно то, что ей нужно.

– Как Кэтлин?

– Спит. Не волнуйся. Я скоро буду.

Диллон был человеком слова. Не прошло и часа, как она услышала его шаги в коридоре. Тее показалось, что она всего на минуту закрыла глаза.

– Мне не нравится этот хрип, – послышался незнакомый голос. Оказывается, Диллон привел с собой доктора.

Тея улыбнулась. Сейчас у доктора был такой вид, будто его на улице застал сильный ливень – даже усы и те были какие-то взлохмаченные.

– Ну и видок у вас, – сказала ему Тея. – Вы посещаете больных на дому?

– Да уж представьте себе. Это вы, американцы, привыкли, что врачу подавай пациента прямо в кабинет, а не то он вас и слушать не станет. А у нас попробуй не прийти, – с этими словами доктор Льюис-Шоу покосился на Диллона, – так вас мигом за шиворот вытащат на улицу. Ладно, давайте я вас послушаю. А ты, Диллон, пока пойди займись чем-нибудь.

– У меня пневмония, – доложила Тея врачу.

– Вы не против, если окончательный вывод сделаю я? Сядьте.

– Я просто… пытаюсь… экономить ваше время.

– Не разговаривайте, – приказал доктор и вставил в уши стетоскоп. – А теперь глубоко вдохните…

– Ну так что у меня? – шутливо поинтересовалась Тея.

– Вы, милочка, оказались правы. У вас действительно пневмония.

– Видите, какой из меня диагност! – воскликнула Тея, но, увы, больше ей было не до шуток, и она бессильно опустилась на подушку.

– Вам немедленно надо в больницу в Киркуолл!

– Нет, только не больница! Мне надо быть здесь… с Кэтлин!

– Но вы же не в состоянии ухаживать за ребенком!

– Ничего подобного!

– Тея, не упрямьтесь!

– Никаких больниц! Никуда я не поеду!

– Доктор! – сказал Диллон, появляясь в дверях. – Мы все равно никуда ее не сможем отправить, пока ветер не уляжется. Я побуду с ней. Скажите, что я должен делать?

– Но ты же не врач и не сиделка, Камерон!

– Нет, конечно, зато я хорошо ее знаю и поэтому говорю вам, что лучше ее не злить. Я о ней позабочусь.

Доктор поочередно посмотрел на них.

– Тея, вы больны, и серьезно.

Тея вымученно улыбнулась.

– У меня уже один раз была пневмония.

Доктор лишь вздохнул и потер переносицу.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Я поговорю с Диллоном, а вы пока полежите.

Тея закрыла глаза и постаралась отогнать от себя тревогу. Ничего, главное, Диллон рядом! Он позаботится о ней и о малышке. Когда Тея снова открыла глаза, Диллон сидел возле кровати в кресле-качалке. Колыбельки с дочерью рядом не было.

– Где Кэтлин?

– Я уложил ее спать. Она поужинала морковью с горошком и фаршем. На вкус, скажу я тебе, ужасно противно. И как только такое можно есть! Но она все умяла, и еще моих полкартофелины, после чего устроила на кухне форменный разгром, разбросав все кастрюли. А еще я ее искупал. До чего же она, оказывается, любит плескаться! Потом мы с ней постояли в дверях и помахали тебе на ночь ручкой. Я пообещал Дрёме шоколадку, если он принесет ей сладкий сон. Вот, пожалуй, и все.