Дениз Робинс - Сладостная горечь

– Я понимаю, ты поступил как глупый мальчишка. Забудем об этом. Я уверена, что Мейбл будет чем похвастаться перед подругами в интернате… у нее такой красивый отчим.

Майк состроил гримасу и рассмеялся.

– Господи, каким старым я себе кажусь! Венеция поморщилась, но тоже улыбнулась. Он пообещал заказать для нее новую фотографию. Затем Майк отпер ящик бюро и вынул из него небольшой футляр.

– Веселого Рождества, дорогая! – сказал он, вручая ей подарок. – Давай больше никогда не будем ссориться.

Она сжала его руку и открыла крышку. Подарок в самом деле оказался неожиданным: черное ожерелье с позолотой. Это была довольно дешевая безделушка, но достаточно красивая. То обстоятельство, что она ему стоила всего несколько фунтов, не могло омрачить радость Венеции от подарка мужа. Как мало женщине нужно для счастья, подумала она, обнимая и благодаря его за ожерелье, словно это была алмазная диадема.

– Очень мило с твоей стороны, дорогой, я всегда знала, что у тебя отменный вкус, – весело сказала она, надевая ожерелье и восхищенно глядя на себя в старинное зеркало.

Майк продолжал нести веселую околесицу. Угрызения совести все еще мучили его. Он чувствовал, как нежность переполняет его.

«Она слишком хороша для меня», – подумал он, и эта мысль была совершенно неожиданной для него самого. Неожиданным для него оказалось и перенесенное унижение. За ним последовало раздражение от того, что Венеция заставила его испытать это унижение. Он начал думать, а устраивает ли его по-настоящему добродетельная женщина. Ему в голову пришли и другие мысли, где главное место занимала Джикс Лоусон. В той не было ни капли сентиментальности. Она не только ездила верхом, как мужчина, но и любила по-мужски. Любовь с ней только разжигала аппетит. Высокие интеллектуальные сферы, в которых вращалась Венеция, оказались недоступными для Майка. Но у него не было ни малейшего желания восстанавливать против себя Венецию по многим причинам. Ему нужна была Венеция не только для того, чтобы контролировать его бурные, а порой и необдуманные, импульсивные действия, он испытывал необходимость и в материальных выгодах от их брака.

Только убедившись, что они с Венецией помирились, он покинул комнату.

– Отныне мы будем абсолютно счастливы, и ты из-за меня больше никогда не заплачешь, – сказал он в дверях.

Через четверть часа Майк из своего кабинета увидел, как Венеция с дочерью идут к конюшне.

Т Венеция в коротком меховом жакете и хорошо скроенной твидовой юбке выглядела по обыкновению элегантно. Такой женщиной можно было только гордиться. Он знал это, но временами ненавидел себя за свое подчиненное положение.

Его ни в малейшей степени не интересовала девочка со светлыми косичками, идущая рядом с высокой грациозной женщиной. Мейбл милая девушка; она хорошо смотрится в «амазонке» и бархатной жокейской шапочке на золотистой голове. Но она еще одна «милая» девушка, а милые стороны людей были безразличны мистеру Майку Прайсу.

Когда мать с дочерью исчезли из поля его зрения, он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с домом Лоусонов. Как он и ожидал, ответила Джикс.

Едва она поняла, с кем говорит, как сразу принялась ругать его за то, что он разбудил ее. Но по тону ее голоса Майк догадался, что Джикс приятен его звонок.

– Счастливого Рождества, негодник, – заспанным голосом проговорила она. – Как вышло, что ты сорвался с поводка? Твои домашние отправились в церковь?

Майк засмеялся и сказал, что «разразился потрясный скандал», о котором он расскажет при встрече, и что он вынужден подчиниться и взять на прогулку девчонку.

– Мой милый Майк, только не говори, что ты еще и Санта-Клаус. Тебе это совсем не идет.

– А… наплевать, – бросил Майк, снова засмеялся и добавил, что с нетерпением ожидает вечера.

– Даже не знаю… стоит ли мне приходить, – протянула Джикс. – Мне следовало бы проявить характер и остаться дома.

– О, ради Бога, в моем доме больше чем достаточно гордецов. Давай не будем усугублять положение!

– Ты как будто на взводе?

– Так оно и есть, но хватит об этом. Я вот по какому поводу звоню. Боюсь, что не смогу преподнести тебе рождественский подарок, который я приготовил заранее… Черт, так получилось!

– Почему? Ты давно ничего не дарил мне.

– Знаешь, я приготовил тебе ожерелье, которое ты хотела, но, к сожалению, пришлось отдать его Венеции.

С губ Джикс сорвалось ругательство.

– Ну ты даешь! А можно узнать, почему? Ей не понравилось то, что ты купил для нее?

– Тот подарок пришлось отдать Мейбл, – ответил Майк и внезапно разразился хохотом, решив, что вышла очень удачная шутка.

Джикс заворчала, но Майк настойчиво повторил, что в этом есть что-то смешное. Он свалял дурака и обидел Венецию, поэтому пришлось сказать, что он приготовил для нее особый подарок, чтобы как-то замять дело… вот и пригодилось ожерелье. Наконец он пообещал, что у Джикс будет подарок получше.

– И если ты любишь старину Майка, приходи пораньше и оставайся допоздна.

– Я не думаю, что нам будет хорошо под постоянным присмотром ревнивой жены.

– Она будет занята гостями, – небрежно заметил Майк. – Не бойся, мы улучим момент. Никто ничего не заметит.

– Я не удивлюсь – съязвила Джикс, – что ты уже жалеешь, что женился на деньгах. С нищенкой Джикс тебе было бы лучше.

Майк опасливо покосился на окно, боясь, что появится Венеция.

– Не то, чтобы жалею, – проворчал он. – Но как я тебе говорил недавно, никто и ничто не может помешать нам встречаться. А знаешь, по-своему я очень привязался к Венеции. Она совершенно потрясная женщина.

– А ты совершенно потрясный… – Джикс выругалась так, что даже Майк поморщился.

– Джикс, ты женщина!… Но она уже бросила трубку. Майк усмехнулся, вышел из комнаты и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал наверх переодеваться. После общения с Джикс он всегда испытывал прилив сил. И если она и обзывает его негодяем, то он, по крайней мере, не чувствует себя таковым с ней рядом. Как жаль, что такие женщины, как Венеция, обладают неистребимой способностью вызывать у таких мужчин, как он, комплекс неполноценности!

Венеция встретила его приветливо, когда он присоединился к ней и Мейбл в конюшне.

Беннетт уже оседлал Красного Принца и Жокея, пони Мейбл. Когда Венеция увидела их вдвоем – мужа и дочь – выезжающими морозным ясным утром из конюшни бок о бок, она больше не грустила. Она была рада. Кошмар утра отступил на задний план. Она любила этих двоих людей – Мейбл и Майка – каждого по-своему, но всем сердцем. Может и впрямь это Рождество окажется счастливым?

Глава 5