Алекс Вуд - Ягодка

Спайк с кислой миной смотрел на Грэма.

— Не смею вас больше задерживать, господин репортер, — сказал мэр.

Спайк поднялся.

— Не слишком радуйтесь, господин мэр. Я буду рядом. В следующий раз вам так не повезет.

Грэм только усмехнулся. Угрожай, угрожай. Теперь он будет настороже и не подпустит Спайка к своему дому на пушечный выстрел.

Когда Спайк вышел из кабинета, Грэм набрал привычный номер. Старого друга следовало поблагодарить, и немедленно.

— Привет, Артур, — сказал Грэм в трубку. — Не знаю, как это тебе удалось, чертяка, но огромное тебе спасибо.

Спайк Дентон еще никогда не чувствовал себя таким униженным. То, что об этом унижении знали лишь двое, Сорелли и Джефферсон, ничего не меняло для него. Он не жалел, что принял предложение Артура Сорелли, но хотел бы, чтобы у него осталась хоть какая-то возможность уязвить Грэма или самого Артура. Спайк обещал себе всегда быть начеку. Пусть мистер Джефферсон не думает, что он теперь в безопасности…

Большеглазая блондинка с постным лицом, сидевшая в приемной мэра, выразительно кашлянула, когда Спайк проходил мимо ее стола. Дельфина Фокс, вспомнил он имя помощницы мэра.

— Через два часа в «Старбаксе» за углом, — пробормотала Дельфина, не разжимая губ.

Спайк удивился, но только на секунду. Он знал, как пахнет предательство, как выглядит измена, и лишних объяснений ему не требовалось. Он кивнул и пошел к выходу, чувствуя, как настроение улучшается с каждым шагом.

Весь день Ягодка работала на автопилоте. Она раздавала указания, не вникая в суть, улаживала конфликты, не разбирая, кто прав, а кто виноват. Свои любимые десерты она готовила как робот, и лишь опыт спасал ее от провала. Порой Ягодка ловила на себе недоумевающие взгляды подчиненных. Трэвис и вовсе ходил за ней по пятам. Но Ягодке не нужно было сочувствие. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. Ее предал любимый мужчина, и все, что ей нужно, это время, чтобы забыть изменника.

Даже самой себе Ягодка не признавалась в том, что истинной причиной боли, терзавшей ее сердце, является не Спайк Дентон. Она думала о Спайке, а видела перед собой Питера. Невыносимо было сознавать, что все, абсолютно все, что было между ними — и плохое, и хорошее, — было ложью. Питер лишь делал то, что от него хотела Марго. И неудивительно. Марго Джефферсон так хороша, что какой мужчина устоит перед ней? Спайк, например, не устоял. Почему Питер должен быть исключением?

Ягодка застыла в коридоре. Ее руки судорожно сжались, и бокал, который она держала, хрустнул. Осколки полетели на пол. Ягодка как завороженная смотрела на кровь, сочившуюся из глубокого пореза.

— Тебе нужно срочно оказать первую помощь, — раздался мужской голос, и крепкие пальцы сжали ее запястье.

Ягодка вспыхнула. Меньше всего на свете она хотела видеть этого человека! И все-таки первое, что она почувствовала, когда услышала его голос, была радость…

— Убери руки! — прошипела она, вырываясь из его хватки. — Иначе я позову полицию.

— Тебе не кажется, что ты чересчур резко реагируешь на один-единственный поцелуй? — усмехнулся Питер.

— Это здесь ни при чем! — поспешно воскликнула Ягодка и добавила, чтобы побыстрей закрыть тему поцелуя: — Я говорила с Марго Джефферсон.

Лицо Питера потемнело.

— Она мне все рассказала! — Ягодка презрительно рассмеялась. — Как оказалось, Питер Сорелли пляшет под чужую дудку.

— Неправда.

— Неужели? Ты хочешь сказать, что Марго не просила тебя доставить мне неприятности? Очень красиво, ты не находишь?

Ягодка не узнавала саму себя. Она никогда не умела злиться и долго таить злобу, всегда с готовностью прощала и подыскивала оправдание чужому поведению. Но Питера ей хотелось разорвать на кусочки. Хотелось как можно сильнее унизить, уязвить его, чтобы он ощутил хотя бы сотую долю ее боли.

— Что она тебе сказала? — резко спросил Питер. — И зачем?

— У нее были свои причины, которые тебя не касаются. Не ожидал, да?

— Ягодка, послушай… — Питер протянул к ней руку.

— Меня зовут Элисон! — Она отпрыгнула от него. — Для тебя — мисс Эпплберри.

— Прошу тебя…

— А еще лучше вообще забудь, как меня зовут! — выкрикнула Ягодка. — И как я выгляжу!

— Мы можем спокойно поговорить?

— Нам не о чем разговаривать!

Ягодка чувствовала, что кричит слишком громко и что ее слышит половина ресторана. Но впервые в жизни ей было наплевать на то, что происходит вокруг. Главное — вбить в голову этого самодовольного идиота, что ей нет до него никакого дела!

— У тебя кровь идет, — спокойно сказал Питер. — Не надо так волноваться. Да, Марго попросила меня сделать подлость, и я как дурак согласился.

У Ягодки перехватило дыхание. Она не подозревала, что до последнего надеялась на то, что Марго солгала.

— Я думал, это будет весело. Думал, у нее есть право злиться на тебя. — Питер вздохнул. — То есть ни о чем я не думал. Но все, что произошло потом, не имеет отношения к Марго.

Ягодка закрыла уши. Как проникновенно он говорит! Еще чуть-чуть — и она ему поверит…

— Я полный болван, Ягодка. — Питер подошел ближе. — Я все испортил с самого начала. Может, попробуем забыть обо всем, что было, и начнем заново?

— Что ты собираешься начинать? — прошептала Ягодка. — Между нами ничего нет.

— Ты уверена? — улыбнулся Питер.

Он обнял ее. Его губы были так близко, что на сопротивление у нее не хватило сил. Воспоминание о том поцелуе током пронзило ее. Никогда Ягодка не понимала, как плоть может взять верх над разумом. И вот теперь, к собственному ужасу, она была готова ответить на поцелуй Питера только потому, что этого жаждало ее тело…

Питер привлек Ягодку к себе и случайно задел ее раненую руку. Боль отрезвила Ягодку. Она уперлась здоровой рукой в грудь Питеру и прошептала:

— Отпусти меня немедленно. Я закричу. Ты забыл, что тебя ожидает судебное разбирательство? Все, кто есть в ресторане, засвидетельствуют, что ты приставал ко мне…

Питер нехотя разжал руки.

— Значит, Спайк Дентон по-прежнему неотразим? — спросил он с грустью.

Ягодка не знала, что ее взбесило больше — упоминание о Спайке или то, что Питер так легко сдался.

— Тебя не касается моя личная жизнь!

— А я хочу, чтобы касалась.

Ягодка расхохоталась.

— Ты мне противен, Питер Сорелли. Ты, твои манеры, твоя наглость, твоя самонадеянность. Я проклинаю тот день, когда ты заглянул в мой ресторан. Ты все портишь, ты… невыносим!

На скулах Питера заходили желваки. Ягодка распалялась все сильнее, выплескивая на него собственную обиду, разочарование, боль, тоску.