Шейла Бишоп - С первого взгляда

– Я просила тебя не звонить после пяти. Он в любую минуту будет дома.

– Путь до телефонной будки занял у меня больше времени, чем я думал.

– Ладно, тогда поспеши. Что ты хотел?

– Просто поболтать, – обиженно ответил голос. – Ты нервничаешь, моя бедная девочка, он опять огорчает тебя?

– Нет, не огорчает! – вспылила София. – Я хочу, чтобы ты больше не говорил так, это не честно.

– Ладно. Извини… Ты прочитала первую главу? Как думаешь, книга будет иметь успех?

– Думаю, она очень полезная и довольно увлекательная.

– Ты уверена? Я тут размышлял, не стоит ли свести все обычаи в таблицу…

София увидела, как к двери подходит Руфус, и ее охватила такая паника, что она не попрощавшись бросила трубку на рычаг и замерла, надеясь, что муж был слишком занят, открывая дверь, чтобы что-то заметить.

Ей повезло. Он только спросил:

– Кто это звонил?

– Дина, – солгала она.

– Понятно. Чай готов, дорогая?

– Конечно. Давай попьем в саду.

Она накрыла стол на маленькой террасе. Был один из тех редких июльских дней, когда приятно есть на открытом воздухе. Руфус и София лениво развалились в плетеных креслах, Фредерика резвилась на коврике у их ног, а трехлетний Пирс расхаживал вокруг, бурча что-то себе под нос, и собирал улиток в пластиковую корзинку. Руфус пил уже третью чашку.

– Хорошая возможность сделать еще несколько снимков Фреды.

– Не зови так нашу крошку, Руфус1

Он усмехнулся:

– Ладно, Фредерики Маргарет Софии! Пойду за фотоаппаратом.

И тут София вспомнила, что оставила рукопись Майлза в шкафу в холле. Но именно там Руфус хранил свой фотоаппарат! Она похолодела. Одного взгляда на почерк будет достаточно, чтобы… Но когда муж вернулся на террасу, он был совершенно безмятежен и говорил только о новом качестве цветных пленок. София вновь ожила.

Руфус был очень хорошим фотографом и прилагал все усилия, чтобы добиться правильной композиции, то подходя ближе, то отступая. Закончив с малышкой, он отправился на берег реки покормить серебристых фазанов. Пирс увязался за ним, желая поучаствовать в процессе.

София проскользнула в холл и заглянула в шкаф. Картонная папка с крепко завязанными шнурками была на месте и выглядела совершенно безобидно. София схватила ее, отнесла в спальню, положила на гардероб и лишь тогда облегченно вздохнула. Майлз прав – ее нервы в ужасном состоянии.

Следующие три недели она продолжала печатать рукопись Майлза, главы из которой он рассылал в издательства через Венди, поскольку София настояла на сокращении своих визитов в фургон – тайные приходы, уходы и ложь, которую она была вынуждена говорить Руфусу, все больше беспокоили ее. К тому же София уже не думала, что книга так хороша, как Майлз себе представлял: в теории происхождения ариев не было ничего революционного, рассуждения оказались путаными и скучными. При встречах Майлз всегда вел себя безупречно, и однажды София даже ужаснулась, поймав себя на желании, чтобы он сделал хоть какую-то попытку продвинуться вперед. И не потому, что ей хотелось заняться с ним любовью – ей нужен был предлог, чтобы выйти из игры.

Благодарность – это, конечно, хорошо, но она не могла позволить себе рисковать вновь обретенной стабильностью своего брака, пусть даже ради самого близкого друга. И чем скорее она заставит Майлза понять это, тем лучше. Она считала, что он станет гораздо счастливее, когда получит возможность найти другую, незамужнюю, женщину, которая напечатает его рукопись, будет выслушивать жалобы и вообще поддерживать его. Но когда София окончательно приняла решение убедить в этом Майлза, он, к ее досаде, уехал погостить к друзьям в Оксфорд.

В воскресенье в начале августа София и Руфус съездили в Кромптон пообедать с его матерью, а вернувшись домой к вечеру, обнаружили на коврике у двери белый конверт. София подняла его.

– Это тебе, дорогой. От Венди.

– Странно. Она видела меня в пятницу в офисе, завтра увидит опять. Интересно, что она хочет?

Руфус вскрыл конверт, а София, не проявившая никакого любопытства, пошла в гостиную и налила себе воды.

– София! Иди сюда! – донесся из холла голос мужа.

В нем звучали повелительные нотки, которых она в последнее время не слышала, и безмятежность воскресного дня внезапно сменилась напряженным ожиданием опасности. Руфус протянул ей исписанный лист бумаги:

– Вот. Прочти.

София взяла письмо с дурным предчувствием. Мысль о том, что в нем говорится о ней с Майлзом, окончательно окрепла в ее сознании. Ведь Венди все о них знала. Вдруг она захотела их выдать? Затаив дыхание, чувствуя, что Руфус внимательно смотрит на нее, София начала читать: «Дорогой Руфус, мне неприятно, что приходится писать это, – не слишком легко открывать правду после нескольких лет молчания, – но теперь все изменилось. Не думаю, что ты поймешь или простишь меня, тем не менее я должна тебе рассказать…»

София подняла глаза на мужа, и ей показалось, что он заглядывает прямо ей в душу и в его взгляде нет ни понимания, ни прощения. Но следующий абзац обрушился на нее как гром среди ясного неба. «Я оставлю это письмо в «Уотергейтс», – писала Венди, – по дороге на станцию. Я уезжаю с Диком Норрисом. Мы с ним любовники уже четыре года и больше не можем выдерживать разлуку, скрытность и гадкое лицемерие. Люди скажут, что я увела Дика от жены и детей, но его брак был разрушен задолго до того, как я появилась на сцене. Гилда – легкомысленная эгоистка, и уже к концу медового месяца Дик понял, что совершил ошибку. Мне перед ней не стыдно. Зато я вела себя ужасно нечестно по отношению к тебе и Софии, которая всегда была добра ко мне, однако, поверьте, я часто загоралась желанием довериться вам и не осмеливалась. У тебя высокие принципы по отношению к браку, Руфус, а София – подруга Гилды…»

На этом письмо не заканчивалось, но София не стала дальше читать.

– В голове не укладывается! Дик и Венди…

– Да. А я-то удивлялся, почему Венди не рассказывает о своих романах… Думал, она вообще ни с кем не встречается. Должно быть, она просчитывала каждый свой шаг.

София молчала. Ведь и о них с Майлзом никто не знает, и они притворяются, лгут, просчитывают каждый свой шаг… Но у них все по-другому, тут же заверила она себя. Их близость исключительно духовная и платоническая. Они не делают ничего плохого, им нечего стыдиться… И все же, до чего неприятное чувство возникает, когда узнаешь о предательстве друга…

– Ты когда-нибудь слышала об этом от Гилды? – спросил Руфус – Наверняка она должна была что-то заподозрить.

– Нет, я уверена, она ничего не замечала. Бедная Гилда, для нее это ужасный шок. Шесть недель назад, на барбекю, она велела мне быть настороже, поскольку считала, что Венди собирается закрутить роман с тобой…