Джулия Тиммон - Здравствуй, будущее!

Она поднялась со стула, подошла к матери и обняла ее.

— Как хорошо дома!

— Я рада, что ты вернулась, дочка, — сказала Лилиана. — Только вот немного за Вилму переживаю. Думаешь, помощь больше ей не требуется?

— Она очень быстро пришла в себя после операции, — сообщила Алекс. — Уже даже сходила в университет, встретилась с кем-то из студентов, представляешь?

Лилиана заулыбалась.

— Вот молодец! Она всегда была расторопнее и энергичнее меня.

— Вчера к ней приходила какая-то подруга, по-моему тоже преподавательница… — Александра резко замолчала, вспомнив, как звонила тете из квартиры Роберта. В ее памяти всплыло все, что за этим звонком последовало, и к горлу подступил комок.

Проклятье! — мысленно выругалась она. Как же все ужасно, несправедливо, неправильно!

Заметив перемену в настроении дочери, Лилиана насторожилась.

— Ты рассказывала о подруге Вилмы, дорогая, — напомнила она.

— Да-да, — спохватилась Алекс. — Я хотела сказать, что тетя на удивление быстрыми темпами возвращается к нормальной жизни.

Ее так и подмывало добавить, что, если лечишься у такого замечательного врача, как Роберт, бояться вообще нечего, но она знала, к чему это может привести — к потере контроля над своими чувствами.

— Как думаешь, Мейдин примет меня обратно в труппу? — поторопилась она сменить тему.

Лилиана улыбнулась.

— Даже не сомневаюсь в этом. Он звонил мне несколько раз, расспрашивал, как твои дела, узнавал, скоро ли ты вернешься и вернешься ли вообще.

Алекс вновь села на свое место.

— Ты рассказала ему о том, что я репетирую с Фостером? — поинтересовалась она.

Лилиана покачала головой.

— Я решила, что ты сама расскажешь ему об этом, если посчитаешь нужным. С Фостером ты проработала недолго, многое могло измениться в любой момент.

— Ты все правильно сделала, — произнесла Апекс, кивая. — Я потом поделюсь с Мейдином впечатлениями о своем непродолжительном опыте работы в Лондоне.

Последовала еще одна пауза.

Александра откинулась на спинку стула и вдруг ощутила себя бесконечно несчастной и измученной. На нее навалилась безграничная усталость, в глазах защипало от желания расплакаться.

Она повернулась к окну и взглянула на садик, на деревянные качели, на которых качалась еще совсем ребенком. Ей захотелось вернуться в детство, в ту пору, когда об отношениях с мужчинами и любви к ним ей еще ничего не было известно.

Тогда жизнь представлялась мне нескончаемым танцем, вечной музыкой, головокружительным полетом, думала она, отчаянно борясь со слезами. Я и не подозревала, что на свете существуют более прекрасные и гораздо более страшные вещи, чем ганец…

— Алекс, — позвала Лилиана. — Что с тобой, дочка?

Александра очнулась от мыслей.

— Ничего, просто я очень устала. — Она грустно улыбнулась.

Со двора послышались звуки подъезжающей машины.

— Приехали, — сказала Лилиана, поднимаясь, чтобы поставить на плиту чайник.

При других обстоятельствах Александра тут же выбежала бы на улицу навстречу отцу и брату, по которым тоже сильно соскучилась. Но сейчас ее что-то удерживало на месте.

Спустя несколько минут в кухню вбежал Чарли, а прихожую наполнили громкие мужские голоса.

Пес так обрадовался хозяйке, что, ласкаясь к ней, начал даже поскуливать.

— Счастье ты мое! Мой милый! Как ты поживаешь? Как съездил к доктору? — заворковала Алекс, склонившись к Чарли и нежно трепля его по голове.

— Александра?! — воскликнул появившийся на пороге отец. — Вот так сюрприз! Когда ты приехала? Почему нас ни о чем не предупредила?

Вслед за ним вошел Раймонд.

— Сестренка!

Александра поднялась со стула, обнялась с отцом, потом с братом.

— Решила навестить семейство, да? — весело спросил Раймонд. — Или приехала за Чарли?

— Я вернулась насовсем, — ответила Алекс, чувствуя, что если сейчас же не уйдет, то разревется. Повторно разыгрывать спектакль — перед отцом и братом — у нее не было сил. — Мама все вам расскажет. А я пойду, приму душ и посплю — в дороге сильно устала.

Не обращая внимания на застывшее на лицах мужчин удивление, она улыбнулась и поднялась в свою комнату.

Только сейчас смысл того, что она натворила, дошел до нее в полной мере. Я сбежала от Роберта, беспощадно его отвергнув, ничегошеньки не объяснив, подумала она, задыхаясь от отчаяния. А все из-за дурацкой трусости, из-за проклятых страхов, от которых мне, наверное, никогда уже не отделаться!

Она устало опустилась на кровать, закрыла лицо руками и, содрогаясь всем телом, безутешно и беззвучно расплакалась.

В дверь постучали.

— Может, тебе принести апельсинового сока, дочка? — послышался голос матери.

Александра вскочила с кровати, влетела в ванную, заперлась изнутри и включила воду.

Некоторое время она боялась пошевельнуться, стояла и прислушивалась. Через несколько минут, убедившись, что мама ушла, разделась, встала под душ и снова разрыдалась.

Все кончено, всхлипывала она. Пути назад нет. Почему я не открылась ему? Почему не попытала счастья еще разок? Он понял бы меня, как никто другой, он умный, внимательный, чуткий… Я смогла бы ему довериться, с его помощью я вернулась бы к нормальной жизни…

Ей вспоминались минуты, когда они занимались любовью, и по ее телу разливалось приятное тепло, голова шла кругом, а разум мутился.

Некоторое время она пребывала в этом сладком полузабытьи, потом вновь спросила у себя, почему отвергла столь желанную любовь Роберта, и тут же сказала себе, что поступила единственно правильно. Внутри у нее словно все одеревенело, сердце схватилось привычным морозцем, и опять захотелось забыть обо всем на свете и побыстрее с головой уйти в работу.

Александра стояла под душем бесконечно долго. А выйдя из ванной, без сил упала на кровать, накрылась простыней и сразу же заснула.

Роберту показалось, что за время этой поездки он постарел на несколько лет. Всю дорогу в его голове в мельчайших подробностях прокручивались события последних дней, и поведение Алекс становилось ему все более и более понятным, хотя она по-прежнему оставалась для него прекрасной загадкой.

Он размышлял о том, какие неожиданности преподносит порой жизнь, о сложной судьбе Александры, о собственных ошибках, допущенных в отношениях с ней.

Научным медицинским исследованиям он посвятил всего себя и до недавнего времени считал, что знает о злокачественных опухолях почти все, что известно человечеству. О том, насколько сильно страдают близкие больного раком даже после его смерти, он никогда раньше не задумывался всерьез. Только сейчас ему стало понятно, что эта проблема требует особого внимания.