Дебора Симмонз - Если верить в волшебство

Ощущая жар нетерпения во всем теле, Бенедик понял: он не в состоянии больше ждать. Он слишком долго держал свое влечение к ней в узде и теперь пришел конец терпению.

Отпустив ладонь Ноэль, Бенедик встал из-за стола, еще раз взглянул на смущенно потупившуюся девушку и хриплым голосом возвестил:

— Я покидаю вас, друзья. Алард! — подозвал он своего оруженосца, и тот мгновенно подскочил к нему. — Так как праздник кончается, я освобождаю тебя на сегодня от твоих прямых обязанностей. Веселись сколько захочешь, а потом оставайся спать здесь, у очага. Или же где-нибудь в другом месте — по твоему выбору.

Алард хитро подмигнул своему господину, но тот не одернул его, а твердыми шагами направился к лестнице, гадая про себя, осмелится ли маленькая Ноэль последовать за ним.

Оказавшись в опочивальне, Бенедик мысленно возблагодарил девушку за то, что она придала помещению такой уют. Дрова потрескивали в очаге, освещая стены золотыми бликами, дорогой ковер мягко пружинил под ногами. Бенедик подошел к кровати, откинул балдахин, освободился от одежд и лег поверх покрывала, прислушиваясь к глухим ударам своего сердца.

И вновь сомнения стали одолевать его. Он поступил малодушно, нужно было остановить ее, повторить приказ уехать из замка…

Но тут дверь в опочивальню отворилась, потом с тихим скрипом закрылась, и он понял, что ждет Ноэль, что, если бы она не пришла, он бы, наверное, умер.

Не произнося ни слова, Ноэль сделала несколько шагов от порога и замерла в центре комнаты. Блики огня из очага заиграли в ее распущенных волосах. На ней была меховая накидка.

Не глядя на Бенедика, Ноэль подошла к кровати, затем плавно повела плечами — и накидка упала у ее ног. С губ Бенедика сорвался судорожный вздох: девушка была обнажена.

Бенедик почувствовал, как напряглось его собственное тело. Ноэль стояла перед ним, горделиво распрямив плечи; кожа ее светилась в полутьме, полные груди венчались розовыми сосками, живот был плоским, но не втянутым, линия бедер — безупречной.

Так, в полной тишине, прошла минута, и вдруг, словно исчерпав всю свою храбрость, Ноэль птичкой впорхнула в постель и до самого носа натянула на себя покрывало.

Наблюдая за ней, такой хрупкой, с плотно смеженными веками, Бенедик едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Видимо, сердце ее было готово отдаться ему, но сама она дрожала от страха, как осиновый лист на ветру. Бенедику даже показалось, что он слышит, как зубы ее издают частую дробь.

Очень медленно, чтобы не напугать ее еще больше, Бенедик взял покрывало за край и потянул его в сторону, открывая изящно очерченный рот, подбородок, длинную лебединую шею, нежные округлости грудей. Дойдя до тонкой талии, он в нерешительности застыл, а потом отбросил покрывало прочь.

— Не надо бояться, Ноэль, — прошептал Бенедик, осторожно проводя пальцем по ее брови.

Глаза Ноэль медленно открылись.

— Я не боюсь, — покачала она головой. — Правда! Только мне говорили, что это очень больно, и я…

Бенедик отнял палец от ее брови и приложил к полным губам, наслаждаясь ароматом, исходящим от этого чудесного существа.

— Молчи, — с улыбкой приказал он. — Разве ты не чувствуешь — нас окружает волшебство!

Девушка заметно расслабилась. И вдруг ее язычок скользнул по его пальцу.

— Бенедик! — выдохнула она.

Все, больше Бенедик не мог сдерживаться. Склонившись к Ноэль, он стал покрывать поцелуями ее лицо, шею и губы. На секунду он остановился, чтобы набрать в легкие воздуха, — и залюбовался золотом волос, рассыпавшихся по подушкам, и необыкновенно прекрасным лицом.

Ноэль, что-то промурлыкав, потянула его на себя, и Бенедик, ощущая каждой своей клеточкой тепло ее нежного тела, чуть не сошел с ума от нестерпимого желания.

— Я люблю тебя, Бенедик, — прошептала Ноэль.

Приподнявшись на локтях и взглянув в ее ясные сияющие глаза, Бенедик издал низкий протяжный стон и медленно вошел в нее, стараясь причинить как можно меньше боли. И замер от избытка нахлынувших чувств. Наслаждение. Тепло. Ноэль.

Наконец-то мечты его сбылись!

— Это чудо! — воскликнула Ноэль, прогибаясь под ним дугой.

— Да, настоящее чудо.

С блаженной улыбкой на губах Бенедик начал двигаться — неспешно, с величайшей осторожностью, проникая в ее глубины до самого конца. Наконец Ноэль впилась пальцами в его предплечья и громко вскрикнула.

Через мгновение он без сил скатился на бок и распластался рядом с ней. Жадно ловя ртом воздух, он понимал, что только что пережил свой навязчивый сон, только в реальности все оказалось во сто крат лучше.

Бенедик прижал Ноэль к груди и вгляделся в любимое лицо. Странное, неведомое ранее чувство переполняло его.

Счастье.

Он рассмеялся и потряс головой.

— Воистину, волшебство существует! — заявил Бенедик и добавил: — Хотя я его и не заслуживаю.

— Глупости, — тоже смеясь, возразила Ноэль. — Еще как заслуживаешь!

— И я недостоин тебя, — продолжил он, понимая, что теперь говорить об этом слишком поздно — он никогда не отпустит от себя Ноэль, даже если она этого и захочет.

— Достоин, — раздался нежный голосок.

— Ты знала, что все так получится?

— О чем ты?

— Ну, что я женюсь на тебе?

Бенедик услышал, как с ее уст сорвался тихий вздох.

— А ты на мне женишься?

— Да, — просто, без обиняков ответил он. Реакция Ноэль, как всегда, удивила его. Она не вскрикнула от радости. Не захлопала в ладоши, как того можно было ожидать. Лишь приподнялась на локте, вгляделась в него и очень серьезно спросила:

— Почему?

— Потому что я не могу без тебя жить, — искренне признался Бенедик. — Я люблю тебя, Ноэль. Твое рождественское желание все-таки исполнилось, — усмехнулся он, про себя добавив: и мое тоже, хоть я и не загадывал его.

— О нет! — возразила Ноэль, целуя его жесткие щеки. — Мое желание относилось только к тому, чтобы ты на мне женился. Полюбил же меня ты сам, по собственной воле.

Вот она, женская логика!

— Значит, о рождественских желаниях забыто навсегда?

— Только на этот год. А вот в следующем…

Эпилог

Бенедик с наслаждением вдыхал терпкий запах хвои. В сердце его царили мир и покой. С некоторых пор он с нетерпением ждал наступления Рождества. Ноэль постоянно твердила, что в это время люди становятся добрее и терпимее друг к другу, но для Бенедика двенадцать рождественских дней значили гораздо больше.

Годы идут, а я не старею, подумал он. Напротив, с каждым днем возрождаюсь к жизни. Совсем как святочное полено.