Алекс Стрейн - Настоящий мужчина

Лицо Криса казалось суровым, словно высеченным из мрамора, подсвеченного красными песками. Его красота гармонировала с окружающей природой, в нем было внутреннее сопереживание окружающей пустыне, ее величию и беспредельности. Он принадлежал ей, он был сын песков. Энни, зачарованная этими фантазиями, уже не отдавала себе отчета, как далеко они ее завели, она углубилась в это созерцание. И вдруг весь этот пейзаж показался каким-то неземным, видением другой планеты, где одинокий воин, повелитель пустыни, оглядывает безбрежный волнующий песчаный океан. Крис, полностью погруженный в себя, казался прекрасной статуей в отсвечивающей красноте кирпичных песков. Рука Энни, будто сама, поднесла «никон» к глазам, и она успела сделать несколько кадров, прежде чем Крис вернулся из своего мира, шевельнулся, и волшебное мгновение испарилось.

— Зачем ты это сделала? — повернувшись, спросил он.

— Пейзаж показался мне необычным… Смотри!.. — Энни отвлекла его внимание, показывая на завихрившийся маленьким смерчем песок. — Это же торнадо в миниатюре, а я думала, что они бывают только у нас…

Энни, успев сделать несколько кадров «торнадо», не обратила внимания на скользнувшую по лицу Криса озабоченность. Пленка закончилась неожиданно быстро, и Энни, опустив «никон», застыла, зачарованно любуясь открывшейся красотой.

— Энни…

Она повернула горевшее лицо на этот тихий зов.

— Как красиво. Ты не представляешь, как это красиво…

— Почему же не представляю?

— О, прости, я вовсе не имела в виду… — слегка растерялась Энни. — Просто каждый человек видит по-своему. То, как воспринимаю это я, заставляет мое сердце замирать от восторга. Так хочется запечатлеть всю эту красоту, объять ее и передать всем, чье сердце открыто…

Она опять уставилась в даль.

— Накат песчаных красных волн под океаном синим неба. Сухие руки впившихся в песок деревьев… И плач их о дожде… — процитировал Крис.

Энни медленно повернулась к нему и вгляделась в его спокойное лицо.

— Это ты написал? — осторожно поинтересовалась она.

— Нет, просто запомнилось откуда-то. Нам пора, время идет. — Он двинулся вперед, и Энни пристроилась рядом, ожидая продолжения разговора. И не разочаровалась. — Тогда я еще подумал, что эти строки написаны про эти пустыни. Хотя, кажется, в названии было что-то другое. А ты любишь стихи?

— Иногда читаю, когда есть время. Но это редко бывает. В основном львиную долю моего времени занимает съемка и работа в лаборатории.

Сейчас Энни находилась под впечатлением от увиденной красоты и чувствовала себя немного отстраненной от всего мира, отчасти погруженной во внутреннее созерцание. Это был просто разговор, спокойный, без эмоций, казавшихся в данный момент лишними.

— Очень любишь фотографировать?

— Да… Это не только работа, но и хобби. Я готовлю выставку… — Тут Энни прикусила язык, сожалея, что позволила себе проболтаться. Осторожно взглянула на лицо Криса, выражающее только интерес и никакой насмешки.

— Как она будет называться?

— Пока не знаю. Что-то вроде «Пять континентов». По правде говоря, даже Майк не знает о моих наполеоновских планах. Я из каждого путешествия привожу какие-то необычные снимки, характерные именно для какого-то континента, как кусочки, составляющие мое представление о них, «лицо — мозаику»…

— А что будет «лицом» Австралии?

— Красные пески точно… — Энни невольно рассмеялась, — и эти странные леса без тени и… что-нибудь еще.

— А кенгуру или коала?

— О, символы Австралии!.. Может быть…

— Понятно. Но ведь это не простая задача — устроить выставку.

— Я знаю. Мне не впервой.

— Вот как. А как называлась первая?

Энни колебалась.

— Это была не очень удачная идея.

— И все же?..

— «Руки», — выпалила она.

— Что?

— Изнеженные хрупкие руки на бархате; мозолистые, держащие горсть зерна; узловатые, замершие на черенке лопаты; руки скрипача… — Губы Энни невольно скривились. — Как бы не была хороша идея, она с треском провалилась. Я плохо подготовила экспозицию, материал был совсем «сырой», но в то время мне казалось…

Не закончив фразу, она замолчала, мучительно подбирая слова, чтобы достаточно точно передать свои чувства, но при этом не раскрыться перед ним. Крис и так постоянно узнавал о ней что-то новое и, сам не догадываясь об этом, стал гораздо большим, чем просто ее проводник, просто человек и просто мужчина. В целях собственной безопасности и душевного спокойствия Энни не должна была позволять проникать в ее мир еще дальше, чем он уже успел. Его это совсем не касалось.

12

Энни при всей внешней открытости редко позволяла кому-то проникать в свой мир. Майк и Мадлен — вот кто был допущен в святая святых. Журналистика, как одна из древнейших профессий, породила армию циников, чье мироощущение было притуплено. Насмотревшись на то, что другим и не снилось, многие очень часто теряли «чувство границы», которую не следовало переступать. А некоторые шли гораздо дальше, уверовав во вседозволенность своих действий и безнаказанность совершенных поступков. К сожалению, Энни довелось столкнуться с подобным индивидом. Бакстер Синклер… Энни совсем не хотела вспоминать о типе, который принес ей столько неприятностей и разочарований в роде человеческом. Нахальный репортер, считая себя неотразимым для женского пола, задался целью затащить Энни в постель, а приняв ее отказ за игру, попытался изнасиловать прямо в редакции, когда Энни засиделась допоздна. Она смогла дать отпор, хорошенько врезав по самому уязвимому на теле мужчины месту, и получила обещание Бака отомстить ей. Через пару дней Энни узнала, что Бак повествует всем желающим о «ночи любви» с омерзительными подробностями. Но на этом Бак не остановился, а выдумал еще более гнусную сплетню: Энни-де спит со своим кузеном. Инцест в чистом виде, вот до чего докатились некоторые девицы легкого поведения! Вся эта грязь, подозрительные взгляды в спину, перешептывания и «ахи» охочих до сплетен любителей покопаться в грязном белье, едва не довели Энни до нервного срыва.

Положение спасла Мадлен, коллега Энни, которую та до сих пор считала недосягаемой королевой. Со спокойной и непоколебимой уверенностью она заявила «благодарной» аудитории, что язык Бака побывал в таких местах, что с него теперь осыпается то, что успело налипнуть. И предъявила несколько фотографических доказательств воплощения извращенных сексуальных фантазий Бака. Энни не желала знать, что это были за фотографии и откуда Мадлен их взяла, но после этого объектом насмешек стал Бак, а цитаты из обличительной речи Мадлен передавались из уст в уста. Вскоре Бак уволился, а позже Энни узнала, что его осудили за сексуальное домогательство. Положительным итогом этой истории стало обретение Энни настоящей подруги.