Дженна Питерсен - Заветное желание

Несколько раз глубоко вздохнув, Саймон посмотрел на него, и теперь Рис увидел в глазах брата твердую решимость.

— А тебе не приходило в голову вообще скрыть правду от всех? — спросил тот с легкой дрожью в голосе.

— Конечно, приходило. — Рис нахмурился и сжал кулаки. — Я обдумывал различные варианты, и этот был первым. Скрыть правду и жить дальше, как будто ничего не произошло.

— Да, — согласился друг. — Это защитило бы твою мать, твою семью, и ты мог бы остаться с Энн.

Рис закрыл глаза. Конечно, брат должен знать, что предлагает ему счастье, но ставка здесь больше, чем просто защита репутации семьи.

— Ты прав, намного спокойнее думать, что я могу скрыть это, но… Возможно, лучше, если правда выйдет наружу.

— Ты не можешь так думать!

— Могу. До того как я узнал, что ты мой брат, я сказал тебе, что общество имеет право знать правду. Если даже закон позволяет незаконнорожденному сохранить в браке свой титул, общество должно быть осведомлено, а этот человек должен осознавать последствия.

— Значит, несмотря на перемены в тебе, происхождение и родословная остаются для тебя главными? — с отвращением процедил Саймон. — Они до такой степени тебе важны, что ты, вместе со всей семьей, готов взойти на костер?

— Мой отец… последний из герцогов Уэверли почти ежедневно внушал мне ценность чистоты происхождения. Титул Уэверли имеет громадное влияние, поэтому не может принадлежать человеку с примесью чужой крови. Он не имеет права вести себя так, словно правды не существует.

— Когда-нибудь я расскажу тебе все, что узнал о двуличности нашего отца. Когда-нибудь. А сейчас я просто скажу, что понимаю твои метания. Но поверь мне, иногда лучше жить с ложью, потому что правда, как ни странно, может причинить только вред.

— Неужели ты не понимаешь? — спросил Рис. — Открыв правду, я смогу восстановить родословную.

— Восстановить родословную? — недоуменно повторил Саймон.

— Да. Если мы с Энн расстанемся, это не только защитит ее от скандала. Мы не сможем произвести детей, наследников с моей кровью. Значит, после моей смерти родословную продолжит настоящий Уэверли, к которому перейдет и титул. Найдется дальний кузен…

— Никакого дальнего кузена нет, Рис. Пока ты отсутствовал, я провел некоторые расследования. Ты последний Карлайл по мужской линии, так что не имеет значения, откроется правда твоего происхождения или нет. Если у тебя не будет сына для передачи ему титула, он перейдет к Короне. Ты знаешь, кому они его отдадут? — Рис покачал головой. — Вероятно, простому человеку, который или чем-то услужил, или щедро заплатил Короне. Без родословной, с малой долей благородной крови, которую ты столь высоко ценишь. А твоя семья, твоя мать, твои сестры, твоя жена будут жить с клеймом твоего признания. Ради чего?

Рис сжал кулаки. Он давно знал, что у его «отца» нет близких родственников по мужской линии, но чтобы не нашлось какого-нибудь дальнего… Внезапно мысль сохранить молчание и защитить всех, кто ему дорог, опять стала вполне приемлемой. Если не считать одного факта.

— Ты кое-что забыл, Саймон. Ведь скоро объявится шантажист. Через неделю? Самое большее через десять дней. Негодяй с подлыми намерениями, который знает тайну и может открыть ее в любой момент с ужасными последствиями. Дело не закончится только потому, что я этого хочу. Пока я не разберусь с ним, угроза скандала остается.

Саймон закрыл глаза. Потом кивнул, проведя рукой по лицу:

— Хорошо, давай отложим спор о конце твоего брака или о том, кем ты себя теперь считаешь. Ты прав. Есть шантажист. Пора, видимо, поговорить об этом и решить, что мы будем делать.

Глава 14

Рис почувствовал дурноту, как всегда, когда позволял себе думать о безымянном, безликом негодяе, державшем в руках унижение всей его семьи.

— Ты что-нибудь выяснил об этом… субъекте?

Саймон презрительно кивнул:

— Тебе знакомо имя Ксавье Уоррен?

Рис задумался, пытаясь вспомнить.

— Кажется, да. Не он ли был замешан в каких-то махинациях несколько лет назад? Мы что-то обнаружили насчет его и твоего отца. Нашего отца.

Саймон шагнул к нему, сжал его руку и кивнул:

— Да. Как только я столкнулся с первой угрозой шантажа, я сразу навел справки, и мне часто встречалось имя Уоррена. Похоже, он с нашим отцом общался довольно тесно.

Саймон вдруг замолчал, и Рис увидел в его глазах боль. Это положение в равной степени было мучительным для них обоих.

— Я понимаю, как ты расстроен, — тихо сказал Рис. — Я очень сожалею.

Саймон засмеялся:

— Это касается нас обоих, мой друг. Нашего отца почитали за его добродетели. Но чем больше я узнавал, тем больше понимал, что их не было у него вообще. А теперь его ложь и вероломство падают на наши головы, его детей.

Рис кивнул, и они замолчали, думая о последствиях.

— В любом случае Уоррен может быть замешан в шантаже, — продолжал Саймон. — Копнув глубже, я обнаружил, что он знал стряпчего, который имел документы на твой счет. Уоррен нашел его, когда умер прежний стряпчий, но потом выяснилось, что новый человек не был родственником умершего. Все это был обман с целью получить доступ к бумагам, хранившимся в конторе, и не только к тем, что касались нашего отца.

— Проклятие. — Рис подошел к окну и провел рукой по лицу. — Похоже, этот человек действительно подлец. Но зачем он дал нам столько времени, прежде чем приступить к шантажу?

— Несколько лет назад Уоррена обвинили в причастности к какой-то интриге. Ходили слухи, что он был предателем. Ему грозил арест, и он бежал из страны. Но месяц спустя записи отца показали, что он стал посылать большие суммы на анонимный счет на континенте. Возможно, тогда Уоррен начал его шантажировать. Но, услышав, что старый герцог умер и его сын пришел к стряпчему, который держал в руках…

— Он посчитал, что может получить больше с двух живых герцогов, чем с одного мертвого, — сказал Рис, повернувшись к Саймону. — Поэтому он рискнул явиться сюда и встретиться с нами.

Саймон мрачно кивнул.

— А для этого ему требовалось время. Отчасти это игра кошки с мышью, чтобы мы созрели и приняли все его условия, когда он приедет. Отчасти это может быть связано с трудностями нелегального возвращения в страну, где он разыскивается как преступник.

— Но это дела не меняет. Если Уоррен шантажист и явится, чтобы требовать плату за молчание, у нас остается все тот же выбор. Мы или можем заплатить ему и жить под угрозой разоблачения, пока его требования постоянно будут расти… или можно позволить тайне раскрыться по нашему собственному усмотрению.