Мелисса Джеймс - Маленькое чудо

— Я жалею, что неправильно вела себя. Мне не надо было избегать вас обеих, Ли. Я думала, что мне будет очень больно — видеть то, чего у меня никогда не может быть, моего собственного ребенка. А теперь, когда я смотрю на Молли, понимаю, что она — истинное благословение в моей жизни, как и моя сестра. — Затуманенными от слез глазами она взглянула на Ли и Софи. — Спасибо вам за то, что вы были со мной все это тяжелое время, пока я не пришла в себя. Если вам что-то будет нужно, просто скажите мне, и я сделаю все, что в моих силах. Для самой лучшей в мире подруги, самой лучшей в мире сестры. Правда, Джерри?

Джерри почувствовал, как сердце его переполнилось любовью, и он кивнул. Ведь Анна включила его в свое обещание — несмотря на то что решила оставить его.

— Я сделаю для вас все — для вас и Молли, — глухо произнес он, и горло ее сжалось. — Ведь мы семья.

И это слово вызвало в Джерри мучительную боль, потому что он, наконец, понял его значение. Все эти годы он старался создать свою собственную семью: он шел вперед, не оглядываясь назад. Но прошлое невидимо следовало за ним, а он не знал об этом. А теперь прошлое оставит его в покое. Отец его был хорошим человеком, который просто делал ошибки в жизни. Как и он, Джерри.

— Ты тоже не спишь?

В его воспоминания проник тихий голос. Медленно повернувшись, Джерри увидел чудо: она была здесь, нежная и растрепанная, с голыми ногами и в розовом халате. Бледная, с темными кругами под глазами, она была по-прежнему прекрасна. Он с трудом проглотил комок в горле.

— Нет.

Почему, почему он не скажет, что у него на сердце, не утешит ее, не поговорит с ней по душам? Ведь она так отчаянно нуждается в этом!

Она стояла в дверях гостиной, освещенная сзади светом из кухни. Словно Мадонна Рафаэля в темной раме. Ему физически больно было видеть ее: такую любимую, такую сильную и все же одинокую… Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней, растопить ледяные оковы, сковавшие ее сердце.

Не в силах сдержать себя, он шагнул к ней, но остановился в двух шагах от нее и, взглянув в ее бледное измученное лицо, почувствовал, что у него разрывается сердце.

— Я не знаю, чем тебе помочь…

Слабая улыбка появилась на ее нежных губах.

— Все в порядке, Джерри. Мне не нужна твоя волшебная палочка. Со мной все в порядке.

— Я знаю, — охрипшим голосом произнес он. Теперь она была женщиной — достаточно сильной, чтобы справиться со своими страданиями. — Но мне все же хочется тебе помочь.

— Я знаю, ты можешь. Ты не был бы Джерри, если бы не мог.

— Я сделаю все, чтобы у тебя была Мелани! — выпалил он и вздрогнул, когда она побледнела как мел, услышав это имя. — Прости, Анна, черт побери…

Едва заметный кивок заставил его умолкнуть на полуслове. Глупые, бессмысленные слова чуть не сломали стену человеческого терпения.

— С Мелани все в порядке, и у нее есть семья. А я лишь смогу видеться с ней изредка и смотреть, как она растет. Я буду ее тетей Анной. — Она закрыла глаза, судорожно глотнув воздух открытым ртом. Затем облизала языком пересохшие губы. — В мире есть гораздо более тяжелые страдания, чем эти. Я смогу с этим справиться. Я выживу…

Он услышал прощание в ее невысказанных словах, и боль пронзила его.

— Я понимаю. — И теперь единственное, что он мог сделать, — это отпустить ее, освободив от чувства вины. И он сделает это, даже если это его убьет. — Но если тебе что-то будет нужно… что-нибудь… я буду с тобой. Всегда.

— Я знаю, — прошептала она.

Он видел, как она сглотнула комок в горле, и желание отогнать от нее боль захлестнуло его с головой, как стремительный поток.

— Я знаю, что не имею права просить тебя об этом…

— Проси, — сказал он прерывистым голосом, протянув к ней руки, желая дай ей все, что угодно, не важно, чего бы это стоило ему.

Ресницы ее поднялись, в глазах блеснули слезы, и она взглянула на него с мольбой. «Помоги мне», — говорили ее глаза. И она сделала к нему шаг, другой.

Он обнял руками ее лицо. Она была здесь, здесь… и он наклонил к ней голову, ощутив радость и муку. Он ощутил ее слезы на своих губах, когда ее целовал, чувствовал прикосновения ее рук. И он понял, что это была не просто потребность в человеческом контакте. Он был нужен ей.

И Джерри понес ее в спальню, прекрасно понимая, что это у них будет в последний раз.

А потом он держал ее в своих объятиях, ни на секунду не разжимая рук. Он понимал, что все, что он скажет, будет сейчас неправильным, поэтому просто обнимал ее и ждал.

— Я держала Мелани на руках, пока она спала, — прошептала наконец Анна, лаская его так нежно, что все внутри его разрывалось на части. — Я так завидовала Ли, так обижалась на нее. Я хотела жить ее жизнью, но ничья жизнь не совершенна…

У Джерри не было слов. Он лишь прижимал ее к себе, целовал лоб, глаза, волосы.

Она взглянула на него сквозь слезы, но глаз ее не было видно в темноте.

— Пойдем со мной в комнату Адама?

Анна не была там с тех пор, как они похоронили своего сына. А Джерри был там сотни раз, смотрел на пустоту, и в нем росла решимость дать Анне детей, о которых она так страстно мечтала. Но именно с того дня — дня похорон — она стала отдаляться от него.

— Конечно, — тихо сказал он.

Они оделись и пошли рука об руку в маленькую комнату, находившуюся рядом с их спальней.

— Здесь так пусто, — тихо сказала она, увидев, что в комнате нет детской кроватки, маленькой ванночки и столика для пеленания: все эти вещи Джерри отдал Лаусам. Единственное, что осталось, были кресло-качалка, на котором она собиралась кормить своего сына, и рисунки на стенах. Анна расписывала стены сама, яркими красками, рукой любящей женщины, готовящейся стать матерью.

Ощущение предательства, которое совершил Джерри, пришло к нему слишком поздно.

Но Анна сжала его руку:

— Это хорошо, что ты отдал все вещи тем, кто нуждается в них, Джерри. Цепляться за то, что ушло, бесполезно. — Она прильнула к его плечу. — Ты оказался мудрее, чем я.

Он покачал головой:

— Я сделал это в гневе, Анна. Ты оставила меня, отказавшись от всего, что я хочу, поэтому я отдал то, что ты создала.

— Мы все совершаем поступки, о которых потом жалеем. — Тихо вздохнув, она повернулась к нему. — Как бы то ни было, я рада, что провела здесь целую неделю. Часть моей души останется в Джарндирри, и, где бы я ни оказалась, часть моей души всегда будет любить тебя, Джерри.

В ее словах не было никакой экзальтации, никакого порыва самозабвенно служить ему. И Джерри наконец понял, что такое любовь. И здесь, в ее объятиях, в комнате их сына, который никогда не жил, в последнюю ночь, которую он провел с любимой, он понял, что ему надо делать.