Вера Армстронг - Гранит и бархат
Она жадно втянула в себя воздух, как бы желая успокоиться, но ее голос по-прежнему звучал гневно.
— Мартин наконец сказал, сколько мы задолжали этому мерзавцу. Если бы я только была в курсе дел, то никогда не позволила бы этому случиться. А в данной ситуации он может, и обязательно разорит всех нас. И ты хочешь в этом участвовать?!
Нет, только став его женой, она сможет предотвратить предсказываемое Ванессой разорение, но не могла же она ей сейчас в этом признаться. Ее тетя неохотно, но может согласиться на подобную жертву, а вот Мартин нет.
Селина ни с кем не могла поделиться мрачными мыслями о своем будущем, и хотя знала, что Ванесса не будет на седьмом небе от их свадебных планов, но не ожидала таких ядовитых упреков со стороны родной тетки. Она не знала из-за чего — из-за ядовитого упоминания о ее гормонах, несправедливого очернения Адама, или еще от чего, — но она чувствовала, как в ней закипает гнев. Селине пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы спокойно пояснить:
— Я выйду замуж за Адама независимо от того, благословишь ты меня или нет, так почему же не попытаться смириться, как это сумел сделать дядя? — Селина гордо вскинула голову, глаза смотрели холодно. — И могу вас заверить, что он не сделает ничего, что бы причинило вам финансовый ущерб.
Эта уверенность была тем единственным, что она могла предложить, и она была очень горькой. Неожиданная обида и мрачная безнадежность, ставшие для нее невыносимыми, заставили Селину с необычной для нее злостью бросить:
— Раз уж мы обсуждаем вопрос о людях, разоряющих других, когда Доминик собирается выйти из подполья и начать работать? Или Адам его выгнал? — И тут же пожалела о сказанном, увидев, как краска стала заливать тетино лицо.
Селина проглотила чуть не сорвавшиеся с языка извинения, вспомнив, сколько раз Ванесса вставала на сторону Доминика, сколько раз она принималась втолковывать ей, что, хотя Селину и приняли в их дом, она никогда не станет полноправным членом семьи, а сама Ванесса просто терпит ее как бедную родственницу, которой некуда деться.
Так и не извинившись, Селина, резко развернувшись, вышла из комнаты. Все утро, уединившись в гостиной, она играла с Мартином в шахматы, которые подарила ему на день рождения. Она без конца проигрывала, потому что не могла сосредоточиться. Во время легкого ланча, приготовленного Мэг, Ванесса держалась с холодной вежливостью, и Селина решилась: тщательно собрала свои вещи и уехала. А теперь вот ее одежда валялась на мокрых булыжниках…
Убедившись, что дверь заперта, она вытащила из сумочки ключ, который ей дал Адам, повернула его в замке и, когда тащила свой чемодан вверх по лестнице, услышала резкий голос Адама:
— Где ты была, черт возьми?
— Как ты думаешь? — огрызнулась Селина, обиженная его тоном, а ее плохое настроение превратилось в ярость. — Ты пытаешься обращаться со мной, будто я уже твоя собственность!
— Я не пытаюсь, — ответил Адам, сжав губы и глядя на нее с упреком. — Ты и есть моя собственность, и знаешь это.
Это было невыносимо: после спокойствия последних десяти дней она почувствовала, что больше не в состоянии выносить это. Ее губы побелели от гнева, и она закричала на него:
— Я — не твоя собственность, и никогда ею не буду! Слышишь, никогда! — У нее было две секунды, чтобы пожалеть, что она нарушила данное себе обещание вести себя с ним с холодной учтивостью.
Адам подскочил к ней, выхватил у нее чемодан и одним резким движением забросил его на верхнюю площадку лестницы. А потом он втащил ее наверх и усадил рядом с чемоданом, который, на удивление, оказался целым. И прежде чем она отдышалась и потребовала, чтобы он объяснился, он заговорил резким голосом:
— Я целый день схожу с ума, гадая, где ты. Да, черт побери, ты могла попасть под автобус!
— Была бы счастлива, — бросила Селина, потом закрыла глаза, возмущенная собственной грубостью. Он извлек из нее такие эмоции, о которых она и не подозревала. И при этом выглядел так, будто и вправду волновался о ней.
— Извини. Тебя не было, когда я уходила, но я должна была написать записку. Я поехала забрать машину и кое-что из одежды. Ты мог бы догадаться. Или позвонить Мартину и проверить, если действительно беспокоился обо мне.
— И позволить им увидеть трещину в нашем красивом фасаде? — язвительно спросил Адам.
Было видно, что он не успокоился, но Селина, не совсем понимая, почему это должно ее волновать, попросила:
— Давай не ссориться. — Ей не нравился циничный блеск в его глазах, но она упрямо продолжала: — У меня был такой неудачный день, что хотелось бы его поскорее забыть. Мало того, что меня завела Ванесса, так еще и мой чемодан некстати раскрылся, и все вещи теперь в грязи.
Селина не стала говорить, как в течение последних десяти дней она становилась все более взвинченной. Жить с ним в одном доме и терпеть его безразличное отношение было подобно медленной пытке. Она не понимала, почему так должно быть.
Сверкнув глазами, Адам поддразнил ее:
— Да уж, денек! Разбери, что надо постирать, и мы бросим это в стиральную машину. А я приготовлю что-нибудь поесть. Если только ты не захочешь куда-нибудь пойти.
Выходить опять в эту темноту и морось не хотелось. Она покачала головой.
— Я лучше останусь дома. Только пусть это не останавливает тебя…
— Не остановит, я тебе обещаю. — В ласкающем тоне его голоса слышалась насмешка, когда он поднял ее чемодан, отнес его в спальню и положил на кровать. Селина шла за ним следом, устало переставляя ноги. Она не доверяла его шуткам. Она вообще не доверяла ему. И точка.
Но Селина не доверяла и себе, когда, находясь с ним в спальне, видела его хитрую, только ему принадлежащую улыбку, когда облегающий оливкового цвета джемпер так и соблазнял ее дотронуться до его великолепного торса. Она не доверяла своим безумным, иррациональным инстинктам. Поэтому она осталась неподвижно стоять у двери, с деревянным лицом. Вдруг Адам широко улыбнулся и направился к ней, но прошел мимо, задержавшись только для того, чтобы провести указательным пальцем по ее изящному носику и пробормотать:
— Ужин будет готов через полчаса, лапочка. И не волнуйся. Ночью все будет хорошо, я обещаю!
Он мягко прикрыл за собой дверь, а она, окаменев, тупо уставилась в пространство. Селина не понимала его двусмысленного намека! Выйдя из оцепенения, она заставила себя распаковать чемодан, отложить в сторону вещи, требующие стирки. Их, на удивление, оказалось мало. Селина выбрала свежее белье и свое любимое домашнее платье до колеи, без выреза и с пояском, а потом пошла в душ.
