Мира Келли - На первую полосу
Попав домой, она, как Нейт и предполагал, постаралась отделаться от него, но он использовал классы Ламаза в качестве предлога и вошел за ней следом. Теперь ему оставалось только пробить ее оборонительные сооружения, одно за другим. Нейт пожалел, что у него нет камеры, чтобы заснять, как у нее отвисла челюсть, когда он снимал майку, делая вид, что не замечает производимого впечатления, но про себя радуясь эффекту неожиданного стриптиза.
И разве Пейтон могла отказаться, когда он предложил ей ознакомиться с расписанием занятий и различными программами? Только вот примет душ, чтобы смыть пот. К тому моменту, когда он направился в ванную, Пейтон дрожала, не в силах даже взглянуть на него.
Прекрасно. И это еще только разминка.
Теперь начнется настоящая игра. Нейт посмотрел в затуманенное зеркало. Пора.
— Эй, детка! — позвал Нейт из коридора.
Пейтон отложила журнал, в который пялилась невидящим взором последние десять минут, безуспешно пытаясь отвлечься от того, что происходило в ванной. Но как она ни старалась, была не в силах изгнать из своего воображения образ стекающих по крепкому, мускулистому телу водяных струй. Она вспоминала солоноватый вкус его кожи… Нехорошо.
Пейтон тряхнула головой, встала, ответила:
— Что?
И больше не могла произнести ни слова.
— Я не оставил тут свою сумку?
Нейт стоял в коридоре. Его прикрывало только обернутое вокруг бедер белое полотенце. Он хитро улыбался ей и при этом тер другим полотенцем мокрые волосы.
Воздух с легким шипением покинул ее легкие, и Пейтон, ослабшая и опустошенная, потрясенная, голодная и испуганная, упала обратно на стул.
Хитрая улыбка исчезла, сменившись глубокими морщинами. Нейт опустился на одно колено возле нее. Тревога отразилась на его лице. Тревога и что-то еще, чему она вряд ли могла дать название.
— Пейтон, родная, что с тобой? — обеспокоенно спросил он.
— Я… да… — пробормотала она смущенно, потом вскинула подбородок. — Все в порядке.
Но теперь Нейт был так близко, что она чувствовала исходившее от его кожи тепло, видела, как капли воды стекают по обнаженным плечам и груди. Мокрые ресницы слиплись, и глаза горели голубым огнем. Голос звучал очень тихо. Пейтон показалось, словно среди дня вдруг наступила полночь. Она почувствовала, как его большая рука гладит ее, нежно ощупывает, ласкает. Она знала, что должна остановить Нейта, но у нее не хватало сил.
— Нейт, — слабо пробормотала она и сама с трудом себя расслышала.
Длинные пальцы коснулись ее шеи, потрогали затылок сквозь массу волос.
— Ты дрожишь. — Рука скользнула по ее подбородку, по щеке, потом легла на лоб. — Ты покраснела, но жара у тебя нет.
Большим пальцем он прочертил дугу вдоль ее скулы, посмотрел ей в глаза, осторожно погладил тайное место, где сосредоточились ее мечты.
«Скажи мне. Скажи мне, что любишь меня. Дай мне что-нибудь. Хоть что-нибудь», — мысленно молила Пейтон.
— У тебя расширены зрачки, — пробормотал он. Соблазн подтолкнул Пейтон ближе к гибели. Соблазн сдавил ей грудь, заставил ее сердце биться быстрее, а тело — с тоской молить о чем-то большем, чем прикосновение, о чем-то, чего она не испытывала уже так давно.
Она хотела его. Нуждалась в нем. И если бы только она.
Пейтон сглотнула, закрыла глаза и, прежде чем опять открыть их, подумала о своем ребенке.
— Со мной все в порядке, — глухо произнесла она. С ней все было бы хорошо, если бы Нейт перестал дотрагиваться до нее.
— Тогда в чем дело? — спросил он, продолжая ее поглаживать, и жар прикосновений проникал в нее все глубже.
«Надо сказать ему», — подумала Пейтон.
Но если она признается, то Нейт снова использует это в своих целях.
Стоп. Сумка в коридоре? Душ. Стриптиз, демонстрация мускулов. Как он посмел! В этом был весь Нейт. Он знал, к чему стремился. И всегда добивался своего. От ужаса у Пейтон свело желудок.
Ее кожу обдало жаром, но он не имел никакого отношения к притяжению. Это был жар ярости. Значит, Нейт решил, что может достичь цели, дразня ее своим телом? Но и она кое-что понимает в игре. Она знает, что ему нравится, что сводит его с ума.
Пора тебе, Нейт Эванс, попробовать свое лекарство на вкус.
Глава 24
Он терял ее. Пейтон была здесь, он видел, как она начинала загораться. Видел желание в ее глазах. И вдруг все изменилось. Температура упала. Нейта охватило раздражение. Почему, черт возьми, она не уступает?!
Он встал. Пейтон тоже. Она подалась к нему, посмотрела на него лишенным эмоций взглядом, словно резанула по сердцу.
— Наверное, я все-таки не очень хорошо себя чувствую, — сказала она и коснулась холодной рукой его груди.
Нет. Нейт понимал, что она не хочет сдаваться, и не мог с этим согласиться. Он не позволит Пейтон вот так смотреть на него. Ему показалось, будто живая, теплая женщина, которая жила в этом теле, исчезла, оставив вместо себя пустоту. Нет, не пустоту. Она просто стала недоступной для него. Ему этого не вынести. Он не позволит ей оттолкнуть его, смотреть сквозь него.
Тестостерон жег кровь Нейта, как кислота. Он властно положил руки на бедра Пейтон, нарочито ласково погладил их.
Он знал ее. Знал, что, как бы она ни хотела замкнуться, отгородиться, полностью отринуть его она не сможет. Но если он хочет держать Пейтон в своих объятиях, живую, горячую, страстную, он должен найти ее наиболее слабое место.
Нейт посмотрел в ее затуманенные глаза, просунул руку ей под юбку. Потом сделал глубокий вдох — каждый мускул его тела напрягся — и положил руку на то место, которого не смел касаться с момента, как узнал о беременности.
Пейтон вздрогнула, отшатнулась, ее глаза расширились, и в них отразились самые разные чувства. Ярость и обида. А потом во влажной глубине сверкнуло нечто удивительное: надежда. Она вздохнула, и Нейт подумал, что вряд ли сможет разорвать оковы ее чар. Да он и не хотел.
Пейтон накрыла ладонью его руку, лежавшую у нее на животе, и мир зашатался, когда они вдвоем впервые прикоснулись к своему ребенку. Вместе.
Ее живот был плоским и гладким, когда Нейт ласкал его в последний раз. Теперь он немного округлился. Маленькая выпуклость, защита и колыбелька крохотного тельца. Его ребенка. Слияние двух душ в одну. Их ребенок.
Нейт только сглотнул, не в состоянии произнести ни слова. И вдруг упал на колени, распахнул ее кофту. Он хотел видеть. Хотел чувствовать.
Большими пальцами он осторожно погладил кожу Пейтон у пупка. Приложил лоб, потом ухо к этой мягкой плоти. Сможет ли он услышать, как ее тело взращивает это бесценное существо? Сможет ли услышать своего ребенка?
