НеРодная сестра магната - Вероника Лесневская
Я даже вздрагиваю от одной этой мысли. Нельзя. Мы под запретом, но…
— Подождите, я объясню…
— Представь, как отреагируют Левицкие? И что будет с тобой и этим ребенком!
И я представляю. На доли секунды. Однако совсем другое. То, о чем я и мечтать не смею. А что если бы и правда я…
Но становится лишь больнее. Нет, с меня хватит!
К чему эти допросы? Подозрения? Обвинения? Попрошу Яна отвезти меня в обычную больницу, а не клинику Левицких. Ведь все, что связано с этой фамилией, проклято!
Поднимаюсь с кушетки. Резко и решительно.
Приду в себя — и закончу все! Оборву!
Моя миссия провалена. План не удался. Пора признать поражение и покинуть страну. Навсегда.
— Аборт! — приказывает врач, настаивая на своем. — Пока срок позволяет, — хватает меня за запястье, отчего морщусь с отвращением.
Понимаю, что это врач, но он… мужчина. Который в данной ситуации на меня… нападает.
Держусь, чтобы на меня в очередной раз не накатила паника. Придется признаться во всем, пока Каминский насильно меня на кресло не потащил.
И пусть он отчитается своей Александре, что…
— На самом деле, я вообще не беременна…
Но очередная резкая вспышка боли внизу живота не позволяет мне договорить. Да что происходит со мной?
Сгибаюсь чуть ли не пополам — и теряю сознание.
Глава 2
4
Ян
Минуты сливаются в часы. И тянутся мучительно долго. Плохое предчувствие разрывает внутренности.
Хочется ворваться в операционную, куда увезли Мику, и узнать, что происходит. Но из последних сил держу себя в руках.
Срываюсь лишь, когда появляется Каминский.
— Как моя Мика? — хватаю врача за рукав халата.
— Осторожнее с формулировками, — неодобрительно тянет.
Зря…
Игнорирую его слова и тон. Ведь я уже выяснил, что мы с Микой абсолютно чужие друг другу. Нас ничего не связывает, кроме… Моих больных чувств, черт возьми! Которые обострились сейчас. Когда я боюсь ее потерять.
— Как она? — повторяю громче и строже.
— Пришлось провести лапароскопию. Отходит от наркоза, — бросает доктор хмуро, но не вдается в подробности.
— Что с ребенком? — вырывается у меня.
— Нет никакого ребенка, — как обухом по голове.
Невольно вспоминаю, как Мика возилась с Даниэлем, пока я не ограничил их общение. Идиот! Она создана быть матерью. Как я раньше не понимал этого. Не мог разглядеть ее настоящую под дерзкой защитной оболочкой.
Теперь слишком поздно. Мика не переживет потери собственного ребенка. Сломается окончательно.
И виноват в этом я. Был слишком груб вчера. Спровоцировал нервный срыв и, как следствие…
— Выкидыш? — с трудом выжимаю из себя. — Я могу войти к ней?
Все наши ссоры и стычки отходят на второй план. Сейчас мне плевать, что у Мики есть Эд. Плевать, от кого она была беременна.
Имеет значение лишь она сама.
— Нет, — доктор преграждает мне путь. — Доминика солгала вам всем. Беременности нет. Никогда не было.
Очередной обман? Эта новость шокирует меня и в то же время… радует…
Продолжение фразы гинеколога проникает в мозг, будто сквозь туман.
— И, судя по анализам, вряд ли она наступит в ближайшее время…
— Что? — хриплю я.
— Не имею права утверждать на сто процентов, но… — мнется Каминский, а мне ударить его хочется, чтобы быстрее говорил. — У Левицкой были серьезные проблемы по женской части, которые усугубились воспалением, — делает паузу, словно скрывает что-то. — Сильное кровотечение, операция… Все это может негативно сказаться на ее репродуктивной системе. Не исключено бесплодие. Нужно длительное лечение. Но шансы на то, что оно поможет, ничтожно малы, — добивает меня врач.
— К ней можно? — рычу я.
Чувствую, что рядом должен быть. Успокоить, поддержать.
И солгать, будто все в порядке.
— Нет, лучше завтра, — чеканит Каминский. — Ближе к вечеру, — добавляет, отводя взгляд. — Пусть отдохнет. Не беспокойтесь, Левицкая под хорошим наблюдением.
Но все же нагло иду к палате, куда положили Мику. Доктор преграждает мне путь.
— Не входить, — чеканит он.
Но все же приоткрывает дверь, позволяя заглянуть внутрь. Мика под какой-то капельницей. Спит. Бледная и измученная.
Черт!
— Только не говорите ей… — с адским трудом выдавливаю из себя это роковое слово, — …о бесплодии.
Доктор кивает, а я уезжаю домой. Еще не зная, как сильно пожалею об этом.
***
На следующий день
Ян
— Даниэль, ты нужен Мике, — беру малыша за ручку и веду в клинику.
К моему удивлению, он слушается, хоть и не любит больницы. После смерти бабушки.
Я старался оградить Дана от всего, что может расстроить его. Но сегодня пришлось взять племянника с собой. Дома нет никого: Левицкие после обеда разъехались кто куда. Подозреваю, что сбежали… от нервного меня.
Осталась лишь Елена. Но ей я не доверяю после слов Мики.
Есть еще одна причина, по которой Даниэль должен быть сейчас здесь, со мной.
Он поможет успокоить Мику и отвлечет ее от главного разговора, которого я опасаюсь. Хочу максимально отсрочить момент, когда придется рассказать ей… о страшном диагнозе.
— К Доминике Левицкой, — резко бросаю, пересекая приемную.
Шагаю к палате и замираю на пороге.
— А ее нет, — звучит за спиной тонкий голос, а следом — глухой цокот каблуков. — Сбежала. Ищут.
Находясь в некой прострации, смотрю, как санитарка перестилает ее постель. Передо мной будто сцена из фильма, когда палату убирают после… смерти пациента.
Дрожь проходит по спине. Что за дурацкие мысли! Я настолько боюсь Мику потерять, что с ума схожу.
— Каминский где? — поворачиваю голову к догнавшей меня медсестре.
— Пошел в кабинет, чтобы вам позвонить, — щебечет поспешно и ресницами испуганно хлопает.
— Хреново звонит, — цежу негромко, чтобы Дан не услышал.
Как Мика говорила? Ребенок все чувствует.
Черт, зря его взял. Напугаю ведь, потому что эмоции в узде держать не могу.
Дверь Каминского открываю чуть ли не с ноги. Распахиваю громко и грубо.
— Левицкая где? — опускаю приветствие.
— Самовольно сбежала, — врач откладывает в сторону телефон и поднимается из своего кресла.
— Как она могла сбежать? После операции! Вы за дурака меня держите? — засыпаю его вопросами. — Где она? С кем уехала? Куда?
— После лапароскопии уже через пару часов вставать можно и ходить, — оправдывается врач.
Идиот, который «потерял» пациентку! Мику мою!
Убил бы!
Присутствие Дана немного остужает мой пыл. Боюсь малыша напугать. Поэтому контролирую свой тон.
— Вставать и бежать — разные вещи, не находите? — рычу раздраженно. — Вы говорили ей что-то? О ее здоровье? — прищуриваюсь с подозрением.
Мика хоть и колючая внешне, но от этой новости могла сломаться. И в отчаянии натворить дел.
— Кхм, — выдерживает время Каминский, но делает это зря, ведь я лишь сильнее закипаю. — На смене
