Тара Памми - Черное сердце
Не видь Зохра, как вздымается его грудь, она бы решила, что принц окаменел прямо в ее объятиях. Он поднял руку, изображая, будто в ней пистолет. Лицо его было задумчиво, рот искривлен в горьком презрении.
Зохра не знала, какие слова могут прорваться сквозь темное облако самобичевания, нависшее над ним.
— Я не мог поднять руку и выстрелить, — продолжал принц. — Просто не мог. До сих пор спрашиваю себя почему. Когда я был нужен брату и сестре, я не смог им помочь. Я не выстрелил и не побежал, чтобы прикрыть его. Азизу прострелили бедро, другая пуля попала мне в голову… Но даже после этого я стоял и просто смотрел на него бесполезным истуканом. Когда я очнулся, тело Амиры лежало рядом. А Азиз… он не мог двигаться.
Зохра вытерла мокрые глаза. Глубокое горе, звучавшее в каждой нотке его голоса, пронимало до слез. Она заставила себя задать следующий вопрос, чтобы больше никогда не возвращаться к нему:
— Он умер у тебя на глазах?
Ее удивило, насколько плавно принц поднялся на ноги. Зохра видела дрожь его рук, которые он запустил себе в волосы. Затем Айан принялся ходить взад-вперед, как тигр в клетке. Ярость, исходящая от него, ощущалась в воздухе.
— Кровь, — сказал он наконец. — Все вокруг было залито его кровью. Азиз кричал, что я должен жить. Он кричал это, пока… пока вдруг не замер. И тогда они взяли и оттащили его. Помню, я тогда подумал, что ему окажут медицинскую помощь. Как можно быть таким наивным. Я больше его не видел. Представить не могу, что они с ним делали. После этого я ничего не помню. Не знаю, как долго меня держали, не помню, как я сбежал. Не имею понятия, где его похоронили. Этот вопрос я вижу в глазах матери каждый раз, когда она смотрит на меня. Но у меня нет ответа. Я пытался рыться в памяти, но…
— Ш-ш-ш, — прошептала Зохра, обнимая его. Ручьи слез стекали по ее щекам, но она не жалела, что спросила его. Она знала, что это горе уже стало его частью. А если ей нужен принц, то он нужен ей весь целиком. Она лишь молилась, чтобы выдержать все это. По крайней мере, в эту минуту. По крайней мере, сейчас.
— Люди часто называют меня смелым, — продолжал Айан. — Каждый раз, когда я слышу о своей смелости, я лишь глубже погружаюсь в яму собственного стыда. Теперь я отвратителен тебе, Зохра?
Его вопрос прозвучал так резко и так внезапно. Он словно перечеркивал все то, что было между ними всего-то несколько минут назад.
Принцесса крепко сжала его подбородок, но комок в горле не позволял сказать ни слова. Ее грудь была так скована, что Зохра еле дышала. Как больно было видеть его страдания. Как больно было понимать, что она не в силах помочь ему; что эта боль всегда будет преградой их общему счастью. Неужели судьба предписала ей быть женой, что всегда держится на расстоянии?
Он будет выполнять свой долг перед ней, будет с ней рядом; возможно, у них появится ребенок. Да, скорее всего. Слишком сильно их влечение друг к другу. Но когда Айан будет смотреть ей в глаза, в его взгляде она не увидит счастья. Он не сможет принять ее любовь и не сможет предложить свою.
Страх, еще неведомый Зохре, сковал ее; кровь застыла в венах. Как она могла полюбить человека, который олицетворял все то, что она презирала? Того, кто готов отдать ей свое имя, честь, жизнь ради долга. Но не свое сердце.
И вдруг Зохре открылось, что такое любовь. Она поняла, что любовь — это не борьба желаний двух разных людей. Любовь требует жертв. И иногда жертвой становится все то, что есть у человека. От осознания этой простой истины стало и легче, и тяжелее. Оно сделало ее слабее и придало ей сил. Это стало откровением и в то же время проклятием. Оно давало вечную свободу и навсегда приковывало ее к нему.
Зохра вдохнула раскалившийся воздух, отступая перед главной правдой всей своей жизни. Знал бы Айан хоть малую толику чувств, что испытывала она к нему… он бы навсегда изгнал ее из своей жизни. И Зохра потеряет даже то немногое, что у нее было. Теперь она это знала.
— Тебе было двадцать один год, Айан, — сказала она. — Столько лет прошло. Неужели ты не можешь простить себя хотя бы чуть-чуть? — Глубокая печаль звучала в каждом ее слове. — Зачем отказывать себе в праве на счастье?
Ответ принца был тверд, как скала.
— Счастье не построить на смерти близких. — Самая мрачная из улыбок исказила его лицо, холодная тень промелькнула в глазах. — Думаю, ты знаешь меня лучше, чем я знаю себя. Ты чувствовала, чем это тебе обернется, и все равно не отступила. — Его внезапный поцелуй был таким напористым и внезапным. В каждом движении языка было столько власти и в то же время нежности. Он облизал изгиб ее уха, и Зохра изо всех сил прижалась к его груди. — Ты хочешь закончить все это, Зохра?
Она подняла на него глаза, сердце билось в груди ревущим мотором.
— Ты готов все закончить, если я скажу «да»?
Принц поднял ее на руки и вынес из конюшен.
— Нет. Пусть я растерял всю свою честь, Зохра. Но ты отныне связана со мной навеки. Прости, но твоя жизнь теперь проклята, как и моя.
Обвивая его шею руками, принцесса уткнулась лицом ему в грудь. Слишком сильна была ее печаль, чтобы раскрывать ее Айану. Он прав: вступая в отношения с ним, она знала, на что идет. А теперь с безграничной тоской понимала, что хочет большего. Того, чего никогда не сможет получить.
Глава 12
Айан вошел в покои, отведенные ему при дворце Сийада. Взор его упал на спящую в постели Зохру. Знакомое желание, смешанное с чем-то еще — всепожирающей страстью, — пронзило тело принца стальным клинком.
Можно было догадаться, что принцесса станет дожидаться его здесь. Она больше не позволит ему прятаться и избегать ее. И все же Айан не мог свыкнуться с тем, что Зохра так охотно делилась с ним своим телом, своими мыслями — в конце концов, своей жизнью.
Беспокойство давно стало вторым именем дагарского принца. Он обошел кровать, не сводя взгляда с Зохры.
Словно тучи тревоги сгустились над ним за неделю, прожитую в Сийаде. Принц понимал, что на этот раз ему не скрыться, не уйти от себя, не спрятать за темным фасадом безразличия того, кем он стал ради нее. Потому что эта женщина заслуживает другого мужчину — куда лучшего, чем он хотел казаться.
Теперь он понимал тот напор, с которым она ворвалась в его покои. Он знал, почему Зохра осталась с ним, пока он мучился кошмаром. Но за эту неделю она словно расцвела, став настоящей принцессой. И ничего от него не требовала.
Зохра была львицей, оберегающей брата и сестру от цепких лап ее разросшейся семьи. Она всегда была начеку, скрупулезно изучая и анализируя положение дел. Опасный соперник для всякого, кто оспорит ее значимость в делах короля Салима.
